Читать книгу - "Мик Джаггер - Филип Норман"

Социальные барьеры сломал скиффл, недолговечная, сугубо британская мания, которая тем не менее соперничала с рок-н-роллом и даже грозила его затмить. Изначально скиффл был американской фолковой (то есть белой) музыкой, развившейся в годы Великой депрессии 1930-х; в новом своем рождении, однако, он многое черпал и из блюзовых гигантов того же периода, в особенности Хадди «Ледбелли» Ледбеттера. Действие песен Ледбелли «Rock Island Line», «Midnight Special» и «Bring Me Little Water, Sylvie» разворачивалось главным образом на хлопковых полях и железных дорогах, они обладали рок-н-ролльным драйвовым битом и строились на растрясающих гормоны последовательностях аккордов, но лишены были сексуального привкуса и способности провоцировать восстания в среде пролов. Что важнее всего, скиффл был ответвлением джаза и возвратился на сцену антрактной новинкой благодаря руководителям оркестров, интересовавшимся историей, таким как Кен Кольер и Крис Барбер.^[30] Крупнейшая звезда скиффла Тони Донеган, бывший банджист Барбера, в честь блюзмена Лонни Джонсона и сам переименовался в Лонни.^[31]

Скиффлу британского розлива предстояло сыграть роль куда значимее, нежели предвещал его двухлетний, а то и короче, коммерческий успех. Оригинальный американский скиффл играли бедные музыканты, которые зачастую были не в состоянии позволить себе традиционные инструменты и потому использовали кухонные принадлежности — стиральные доски, ложки, крышки от мусорных корзин, — дополняя их гребнями, казу, а изредка гитарой. Успех «скиффл-группы» Лонни Донегана вдохновил слушателей на создание многочисленных подобий, и по всей Великобритании молодежь гремела и грохотала всевозможными кухонными примочками (которые у Донегана, вообще говоря, не использовались). Традиция любительского музицирования, после своего викторианского взлета давно завядшая, внезапно вновь расцвела пышным цветом. Застегнутые на все пуговицы британские мальчики, прежде не заподозренные в музыкальности, смело выступали перед родными и друзьями, пели и играли, себя не помня. В мгновение ока гитара, бывшая прежде лишь второго ряда элементом ритм-секции, стала объектом юношеского обожания и вожделения посильнее грез о футбольном мяче. Перед музыкальными магазинами выстраивались очереди, и «Дейли миррор» даже объявила государственный гитарный дефицит, что многим напомнило недостачи сравнительно недавних военных времен.

Тут Майк Джаггер всех опередил. Гитара у него уже была — акустическая, с круглой розеткой, купленная родителями в семейном отпуске в Испании. На одной отпускной фотографии он в обвислой соломенной шляпе держит гитару за гриф, а-ля фламенко, и губами складывает рыбоиспанские слова. Эта гитара открыла бы ему двери в любую скиффл-группу из тех, что зарождались в Дартфордской средней и в окрестностях Уилмингтона. Но осваивать даже несколько простых аккордов, которых хватало на большинство скиффл-композиций, — слишком тяжкий труд, а дергать за однострунный «бас» из коробки для чая или скрести по стиральной доске — недостаточно клево. Призвав на помощь свои организационные таланты, уже пригодившиеся для устройства баскетбольных соревнований, он открыл школьный музыкальный клуб. Встречи проходили в классе в обеденный перерыв и, как он рассказывал позже, сильно смахивали на лишний урок. «Мы сидели… а учитель хмурился за столом, пока мы крутили пластинки Лонни Донегана».

Очищенные от заразы ритм-энд-блюзовые песни приумножали славу безликих белых певцов, а изначальные черные исполнители в основном пребывали в давно привычной им безвестности. Одним замечательным исключением стал Ричард Пеннимен, он же Литтл Ричард, бывший посудомой из Мейкона, штат Джорджия, чей репертуар оглушительных воплей, вскриков и фальцетных трелей оскорблял взрослые уши посильнее дюжины Пресли. Послушно изображая рок-н-ролльные подростковые нелепости, Ричард со своими золотыми костюмами, ослепительной бижутерией и шевелюрой как лакричные конфеты проецировал то, что тогда еще не научились называть высоким кэмпом. Его коронный хит «Tutti Frutti», якобы гимн мороженому, начинался как живописное описание однополого секса (а вопль «Awopbopaloobopalopbamboom!» обозначал долго сдерживаемую эякуляцию). Он стал первой звездой рок-н-ролла, которая заставила Майка Джаггера забыть свою умудренность и отстраненность средней школы и среднего класса и целиком отдаться чистой, бездумной радости музыки.

Многочисленные Кассандры от журналистики, предсказывавшие закат рок-н-ролла в течение месяцев, а скорее недель, обрели в Литтл Ричарде скорое подтверждение прогнозам. В 1958 году, приехав с концертами в Австралию, он увидел в небе советский космический спутник, трактовал это событие как Слово Божие, швырнул дорогое брильянтовое кольцо в Сиднейский залив и объявил, что прекращает музыкальную деятельность и становится священником. Когда история докатилась до британских СМИ, Майк попросил у отца шесть шиллингов и восемь пенсов (это где-то тридцать восемь пенсов), чтобы купить «Good Golly Miss Molly», поскольку Ричард «уходит на покой», и это, быть может, его прощальный сингл. Но Джо отказался раскошеливаться и сказал: «Я рад, что он уходит на покой», — как будто предстоит официальная церемония с вручением золотых часов за верную службу.

В Америке сплошная сеть коммерческих радиостанций, которые руководствовались исключительно спросом слушателей, за несколько месяцев превратила рок-н-ролл в повсеместное явление. Британской же аудитории для начала требовалось этот рок-н-ролл отыскать. Би-би-си, державшая монополию на национальный радиоэфир, в ежедневном потоке симфонических и танцевальных концертов едва находила время на любые пластинки, не говоря уж о безвкусных. Дабы перехватить хиты, что текли теперь через Атлантику, Майк с друзьями настраивали старые ламповые приемники на «Радио Люксембург» — крошечный континентальный оазис терпимости к подросткам; его англоязычный ночной эфир в основном состоял из поп-композиций. Были еще радиостанции для военных, готовящихся к советскому ядерному удару, — «Радио Американских сил» (AFN) и «Голос Америки», — обе сдабривали свою пропаганду щедрыми дозами рока и джаза.

Поглядеть на американских рок-н-ролльщиков живьем было еще проблематичнее. Билл Хейли прибыл в Великобританию всего раз (на круизном лайнере), и его встретили восторженные толпы, каких страна не видывала с самой коронации тремя годами раньше. Ожидалось, что по его следам вскоре приедет Элвис Пресли, но тот, как ни странно, не приехал. Подавляющему большинству британских поклонников рок-н-ролла оставалось довольствоваться киноэкраном. «Rock Around the Clock» изначально звучал в фильме (естественно, о юношеской преступности). Едва появившись, Пресли тоже начал сниматься, и это лишний раз доказывало клеветникам, что его музыка сама по себе ничто. Большинство этих «эксплуатационных» фильмов выступали просто поводом для песен, но некоторые оказались свежими и остроумными самостоятельными драмами, в особенности «Король Креол» Пресли^[32] и «Что делать девчонке?»^[33] с Литтл Ричардом и новыми белыми покорителями сердец Эдди Кокрэном и Джином Винсентом. Озарение случилось у Майка в уютной темноте дартфордского кинотеатра, где у светящихся часов был мутен циферблат, а в луче кинопроектора плыл сигаретный дым: «Я увидел Элвиса и Джина Винсента и подумал: „Ну, так и я могу“».