Читать книгу - "Моя жизнь. Южный полюс - Руаль Амундсен"

«Парус! Парус!»

Нам удалось! Какими чарующими показались нам далекие очертания китобойного судна, маячившего на западе! Появление его означало для нас завершение долгих лет надежд и сурового труда, ибо этот парусник пришел сюда из Сан-Франциско через Берингов пролив и вдоль северного побережья Аляски, а там, где мог пройти его широкий корпус, там пройдем и мы. Этим был положен конец всем сомнениям относительно удачного завершения нашей экспедиции. Победа была за нами!

Мое нервное напряжение, длившееся три недели, тотчас же упало, а как только оно прошло – вернулся и аппетит. Я почти обезумел от голода На такелаже висели оленьи туши, я набросился на них с ножом в руке. С дикой жадностью я вырезывал кусок за куском сырого мяса и тут же проглатывал их целиком, словно изголодавшийся зверь. Голод требовал такого варварского насыщения, но желудок от него отказался. Пришлось мне «отдать дань». Но голод все еще не проходил, и я снова наелся досыта сырым полузамерзшим мясом. На этот раз дело пошло на лад, и скоро я воспрянул и почувствовал себя так хорошо, как ни разу за эти последние три страшные недели. Однако они не прошли для меня бесследно, так как по возвращении все определяли мои возраст между 59-ю и 75-ю годами, хотя мне было только 33 года.

Китобой этот был «Чарльз Ганссон» из Сан-Франциско, увидели же мы его 26 августа 1905 года.

Посетив капитана на китобое, мы пошли дальше на запад, чтобы завершить наше плавание. Мы и не подозревали, что нам понадобится еще целый год на покрытие последнего этапа. Лед становился все гуще и гуще, замедляя наше продвижение вперед, и наконец, неделю спустя, 2 сентября, мы совсем застряли в нем несколько севернее Кинг-Пойнта, у северных берегов Канады.

Скоро нам стало ясно, что здесь придется зимовать. Начиналась полярная ночь, а лед лишил нас всякой возможности двигаться дальше. Поэтому мы выбрали наиболее благоприятное место, куда можно было подойти, и, причалив судно позади выброшенной на берег льдины, принялись готовиться к третьей зимовке на севере. Вскоре все было устроено. Мы в последние дни так медленно подвигались вперед, что отошли лишь на несколько миль от китоловов, которые тоже зазимовали во льдах у острова Гершеля. Казалось бы, мы не должны были ощущать недостатка в обществе. Однако скоро мы узнали, что соседство наше не очень желательно. Один из капитанов даже проворчал что-то насчет «семи голодных лишних ртов». Но еще до окончания зимы и он и остальные убедились, что мы были гораздо лучше снабжены продовольствием, чем они. Мы ни разу не просили у них припасов, но, наоборот, сами передали им за зиму две тонны пшеничной муки, которой у них не хватило.

У Кинг-Пойнта застрял китобой «Бонанца», которого летом подвижкою льда выбросило на берег. Я хочу рассказать здесь о приключении, пережитом мною вместе с капитаном этого судна. Капитану очень хотелось вернуться в Сан-Франциско сушей, чтобы там снарядить второй корабль, с которым он хотел пройти на север будущей весной, так как иначе он упускал целый промысловый сезон.

Я же, со своей стороны, пылал желанием добраться до какой-либо телеграфной станции, чтобы разослать по всему свету весть о нашем успешном прохождении Северо-Западным проходом. Но ближайшая телеграфная станция находилась в семистах километрах по ту сторону горной цепи высотою в 2750 метров, и это расстояние нужно было пройти в наступившие короткие дни. Тем не менее, оба одержимые страстным желанием, мы решили отправиться в путь.

Путешествие само по себе не внушало мне никаких опасений, скорее я призадумывался пуститься в него в обществе такого человека, каким был капитан Могг с «Бонанцы». Прежде всего, он располагал деньгами, а я нет, что давало ему право распоряжаться нашей маленькой экспедицией. Но, судя по всему, я был уверен, что в экспедициях подобного рода он обладал гораздо меньшим опытом, чем я. Кроме того, капитан Могг был маленький и толстый, так что ни в каком случае не мог бежать рядом с нартами, запряженными собаками, а скорее его самого пришлось бы везти в нартах.

Однако поездка имела для меня слишком большое значение, и я не хотел упустить этой возможности. Но я приуныл, когда начались обсуждения, какого рода продовольствие нам следовало взять с собою. На «Йоа» у меня имелось много ящиков с пеммиканом в жестянках – идеальным продовольствием для зимней поездки любой продолжительности, так как пеммикан, состоящий из равных частей сушеного мяса и жира, является наиболее концентрированным видом продукта, достаточно питательного в холодном климате. Но капитан Могг с презрением отверг мое предложение взять с собой эти консервы в качестве основного питания, заметив, что они не годятся даже и для собак. Он в свою очередь выдвинул предложение, с которым волей-неволей мне пришлось согласиться, взять с собою несколько мешков с вареными и замороженными бобами. Не говоря уже о чрезвычайно малой питательности по отношению к их объему, думаю, что даже малоопытный человек сообразит, сколько излишней содержимой бобами воды нам пришлось с трудом тащить по снегу на протяжении несчитанных миль. Но ничего нельзя было поделать, и, снабженные таким продовольствием, мы двинулись в путь с острова Гершеля 24 октября 1905 года.

У нас было двое нарт и 12 собак, составлявших собственность Джимми. Его жена Каппа была четвертым членом нашей маленькой экспедиции. Наш путь лежал вверх по реке Гершеля, через скалистый хребет высотой 2750 метров и затем вниз по южному склону к реке Юкону, где первой торговой станцией был форт Юкон.

Джимми бежал впереди первой упряжки, прокладывая дорогу в снегу, а я – впереди второй. Вначале я немного сдавал после многих недель пребывания на борту «Йоа», но через неделю снова натренировался, и мы без труда покрывали ежедневно от тридцати до сорока километров по глубокому снегу. Это было недурно, но скудный ужин скоро стал сказываться на всех нас – исключая капитана Могга. Разумеется, он за день не производил никакой работы, а только сидел в своих нартах. Для нас же троих остальных порция из пригоршни вареных бобов была совершенно недостаточна, чтобы пополнить затрату мышечной энергии, произведенную за день. С каждой милей мы изнурялись и тощали все больше и больше.

Джимми и Каппу мы оставили у форта Юкон, а сами с капитаном Моггом поехали вниз по Юкону с одной упряжкой, причем капитан по-прежнему сидел в нартах, а я бежал впереди. Здесь путешествие наше было уже безопасно, так как в расстоянии половины дневного пути друг от друга были понастроены так называемые Road House – постоялые дворы для проезжих и, кроме того, замерзшая река указывала нам путь. Но капитану Моггу не терпелось добраться как можно скорее, и он потребовал, чтобы мы ехали беспрерывно от завтрака до ужина и чтобы обеденные отдыхи были совсем уничтожены. Я решительно воспротивился, доказывая ему, что так как мне приходится тратить больше сил, чем ему, то и пищи мне требуется тоже больше. Капитан в бешенстве не желал даже слушать мои возражения и заявил, что он – начальник экспедиции, и если уже на то пошло, то и деньги у него, и поэтому я должен повиноваться его приказаниям. Я смолчал, но втайне решил отомстить.

На следующее утро мы покинули наш привал и тронулись дальше по глубокому снегу в ясный солнечный день. Я шел впереди и как раз на полдороге между хижиной, которую мы покинули утром, и той, которую собирались достигнуть к ужину, я остановил собак и заявил капитану Моггу, что отсюда он может ехать дальше один, я же вернусь обратно к покинутой утром хижине. Собаки, нарты и все припасы, разумеется, составляют его собственность и остаются в его распоряжении. Почему ему не продолжать своего странствования в одиночестве? Капитан растерялся и перепугался до смерти. Он стал жаловаться, что я покидаю его на верную смерть в пустыне, так как он не умеет управлять собаками, а идти пешком он физически не в состоянии, не говоря уже о том, что не обладает опытом, необходимым для ориентировки в этих местностях. «Все это, быть может, и правда, – ответил я ему, – но меня совершенно не касается. Я не могу ехать дальше, если не буду есть три раза в день и столько, сколько мне нужно, чтобы быть сытым. Я поеду с вами дальше только при условии, что вы будете кормить меня досыта».