Читать книгу - "Футбол без цензуры - Вадим Евсеев"

С другой стороны, Уэльс лез вперед, но постоянно раскрывался. Поэтому и мы играли лучше, чем в Москве, больше моментов создали. Случилось именно то, о чем нам после первого матча в раздевалке сказал Ярцев. Помог и гол: мы и так были раскрепощены, а когда забили, напряжение вообще исчезло. Может, и у тренера тоже – недаром он потом рассказывал, что впервые в карьере ни одной сигареты за матч не выкурил, хотя обычно дымил порядочно. По-моему, он за всю игру в Кардиффе ни разу со скамейки и не встал даже…

То, что мы – на чемпионате Европы, лично мне стало ясно только после финального свистка. Конечно, я знал, что валлийцам надо забивать не один, а два мяча. Но по манере их игры чувствовал, что эта команда может и два забить за минуту.

Потому что игра у них простая – заброс на длиннющего Хартсона, он скидывает мяч партнерам, а там может случиться все, что угодно. И если такая нехитрая комбинация пройдет один раз, может сработать и второй. Тем более что Уэльс почти пятьдесят лет на чемпионатах мира и Европы не играл и тут оказался от Евро на расстоянии вытянутой руки. Истерия там по этому поводу творилась страшная. Поэтому и на мой эпизод с Гиггзом так отреагировали – там только спичку поднеси.

Скорость у Райана сумасшедшая, индивидуально мог разобраться с кем угодно. А меня ни разу за два матча не обыграл.

Очень вовремя на замену выпустили Радима. Тот, по-моему, за десять минут успел больше касаний сделать, чем Титов за предыдущие восемьдесят. В одном из эпизодов они, кажется, с Аленем, разыграв угловой, минут пять мяч держали, не давали Уэльсу его отобрать! И очень здорово тем самым их пыл погасили. Вообще, у нас моментов во втором тайме было больше. Булыкин вообще один на один по центру выходил – но не забил. Все свои голы Дима Швейцарии заколотил, после чего на него обрушилась слава: даже Пеле, который вскоре приезжал в Москву, с ним встречался. После этого Булыка забивать перестал.

…И вот – конец. Мы – на чемпионате Европы! Вижу – Ярцев бежит ко мне. Обнимаемся. Потом – куча-мала у углового флажка, все сходят с ума. Ловим Ярцева, в воздух кидаем. Потом в раздевалке кто-то быстро накачается пивом, которое там непонятно откуда возникло, и начнет кидаться пивными банками…

* * *

В какой-то момент всего этого безумия на поле и случилось то, о чем потом долго говорила вся Россия. Но в какой именно момент – хоть убей, не помню. Все было как в тумане…

Я заметил, что за мной неотступно следует камера. В одну сторону иду – она сюда, в другую – туда. Вроде как герой матча. Рядом идет Бородюк. И, видимо, уже понимает, что я готов что-то отчудить. Говорит: «Не надо, не надо!»

Надо. Меня всего переполняло от того, что в последние недели испытал. Ну и выплеснулось.

По-моему, я даже два раза это «Х… вам!» крикнул. А до этого – фразу «Знай русского Ивана!» Но, видимо, еще был далеко от микрофона, и ее зрители не услышали. Жаль. А вот о той фразе не жалею. Абсолютно. И мне было приятно, когда узнал, что к чемпионату Европы выпустили серию футболок с этим выражением.

О чем я думал, когда кричал? Хотел ли, чтобы народ услышал? Да если честно, ни о чем не думал, ничего не хотел. В таком состоянии голова отключается.

А крикнул я это, естественно, валлийцам, имея в виду, что снимают матч не наши, а они. Адресовал эту фразу народу Уэльса. Не сказать, что как-то его ненавидел, – ничего подобного. Просто мы их обыграли! Знал, что британское телевидение всегда так действует – после финального свистка показывает лучшего игрока и того, кто забил…

Крикнул – и тут же забыл. Как это говорится – в состоянии аффекта. В этих словах не было смысла. Просто я вложил в них все то, что испытал до и во время операции Полины. Все то, что чувствовал после первой игры, когда на телевидении все говорили, что в Уэльсе у нас нет шансов, потому что дома сыграли вничью и в гостях у нас не будет двух ключевых игроков. Может, тем, кто в нас не верил, тоже кричал – кто его знает? Сейчас многое домысливать можно.

Потом много интересного про ту фразу читал. Виктор Шендерович написал, что ею я выразил русскую национальную идею. Понравилось. Здорово и поэт Михаил Танич, как мне передали, в интервью сказал: «Это же шлягер! Не может же человек всю жизнь скрывать эмоции. А этот гол Уэльсу был высшей точкой его жизни. И взыграло в нем что-то наше, русское. Я с восторгом это услышал». Прав Танич – это действительно была главная точка в моей жизни.

Потом уже мне посчастливилось с Михаилом Исаевичем познакомиться – вратарь Димка Бородин подсобил, когда мы с ним в «Торпедо» играли. Встретились около Сандуновских бань в ресторане «Белое солнце пустыни». И оказалось, что Танич – футбольный человек, здорово разбирается. Рассказывал, как они с друзьями в тот момент, когда ЦСКА Кубок УЕФА выиграл, взяли длинный белый лимузин и по Садовому кольцу на нем разъезжали. Пусть земля ему будет пухом…

И уж совсем мне понравилось, что в сборник анекдотов попал. Читаю много лет спустя – и натыкаюсь: «Когда у России с японцами возникли проблемы из-за спорных островов, Дмитрий Медведев отправил на переговоры Евсеева…»

Не только в анекдотах, но и в жизни в связи с этим возникали смешные моменты. Когда я закончил карьеру игрока и несколько месяцев работал в агентской компании у моего друга детства Саши Маньякова, поехали мы как-то в Киргизию подписывать местного футболиста Валерия Кичина. Так какие-то высокопоставленные киргизские чиновники представляли меня друг другу так: «Знакомься, это Вадим Евсеев. Ну тот, который «Х… вам!»

Если честно, я не краснел. Сказал – и сказал. Время было очень позднее, и дети, которые такие слова слышать не должны, уже давно должны были спать.

А с Гиггзом мы лично больше никогда не пересекались. Но когда он еще в позапрошлом году доигрывал свой последний сезон за «Манчестер Юнайтед» – клуб из заграничных, к которому я давно неравнодушен, – приятно было вспоминать 2003 год.

* * *

Александр Маньяков, друг детства:

– До сих пор помню те дни, когда Полине операцию делали. Я жил тогда в городе Дзержинске Нижегородской области. Утром в день операции встал, в церковь пошел, свечку поставил, за здравие ребенка помолился. На улице Циолковского церковь новую построили, я там жил недалеко. Специально встал пораньше, чтобы точно до операции – переживал сильно. Первая крестница моя…

Сам Вадик эмоции редко на людях показывает. Он очень волевой человек и тогда все держал внутри. Не делился, не дергался, не нервничал. Конечно, мы все, друзья, ему говорили: «Вадяш, все будет нормально».

Помню и то, где был, когда Вадик Уэльсу гол забил. Я приехал из Нижнего, пришел к другу, взяли бутылочку, сидим смотрим – он, его жена и я. И наши забивают. Суматоха, я отвлекся, момент гола в прямом эфире не видел. А потом смотрю повтор: господи, это же Вадик забил! Радость такая…

Таня с Полиной в Мюнхене в больнице была, матч смотреть не могла. Сразу звоню – а она недоступна. Потом уже домой пришел, написал: «Как ты думаешь, кто забил?» – «Не знаю» – «Вадик забил!». Потом говорила: «Ты первый сказал, что Вадик забил». А потом он отмочил в камеру – и стал медийной фигурой, и везде его принялись приглашать…