Читать книгу - "Суд да дело. Судебные процессы прошлого - Алексей Кузнецов"

Метаморфозы языка хорошо заметны в общеупотребительных глаголах: в России XVII века водку (хлебное вино) курили, то есть получали перегонкой браги, а табак пили, то есть курили. Последнее, вероятно, является прямым заимствованием из тюркских языков.

При этом законодатель пытался подробно описать все возможные случаи, чтобы снабдить своих зачастую малограмотных судей единообразными алгоритмами: рассмотрены отдельно случаи покупки табака у литовцев, у русских и у находящихся на русской службе иностранцев; так же подробно расписано, что надлежит делать в тех случаях, если подозреваемые заявят, что табак они нашли или что им его подкинули. В последнем случае (надо думать, не таком уж редком) полагалось «их с теми людми, которые их привели, ставить с очей на очи (проводить очную ставку. — А.К.) и роспрашивать. И будет дойдет до пытки, и их пытать, а [если] с пытки они на себя ничего говорить не учнут, и против того пытать тех людей, которые привели. Да будет те люди, которые привели с пытки повинятца, что тех приводных людей табаком они подкинули, и им за такое воровство, сверх пытки, чинить наказанье, бить кнутом на козле, чтоб им и иным таким впредь неповадно было так делать». Однако одно дело — закон, другое — «правоприменительная практика»…

«…Чтоб впредь неповадно было…»

Несмотря на то, что обвиняемый прямо заявил, что табак ему пьяному подкинули, никаких следов очной ставки в материалах дела мы не найдем. Опять же, предписанная пытка обвиняемого тщательно зафиксирована («было ему десять ударов»), а вот насчет «пытать тех людей, которые привели» — опять-таки ничего. Тем не менее приговор, несмотря на отсутствие «признательных показаний», был обвинительным, практически все обвиняемые были, как и ранее Игнашка Васильев, «биты батогами»: «чтоб впредь неповадно было допьяна беспамятно напиватца», а Фочке и сыну его Федьке сверх того еще и «крестьян отбивать и в приказной избе бесчинно кричать» (иными словами, оказывать сопротивление представителям власти и оскорблять их при исполнении служебных обязанностей). И лишь Иудка Григорьев, тоже в пьяном виде принимавший участие в «отбитии» Якушки Феоктистова, отделался подпиской о невыезде под угрозой штрафа: «Иудка Григорьев из приказной избы освобожден в дом свой, а как его, Иудку, по тому делу впредь спросят, и ему, Иудке, стать на Белоозере в приказной избе или где Великий Государь укажет, тотчас, а будет его, Иудку, спросят, а он не станет, и на нем пеня Великого Государя, а пени что Великий Государь укажет».

Иными словами, главное обвинение — хранение табака — осталось недоказанным. В чем же смысл проведенной полицейской операции? Ключ к разгадке бесстрастно зафиксирован писцом приказной избы. Оказывается, Якушка на следствии пожаловался, что при аресте Зинка Лаврентьев со товарищи у него отобрал «шесть алтын, да крест серебряный скусил алтына в три, да шапку денег в десять», итого на круг 32 копейки (в алтыне — три копейки, в деньге — полкопейки), а Игнашка Васильев недосчитался 23 алтына и 2 деньги, то есть 70 копеек. Больше всего сыщики поживились у Иудки Григорьева — у того было взято «17 алтын, 6 сошников (металлических наконечников для сельскохозяйственных орудий. — А.К.), да сковороду, да топор, да на 10 фунтов укладу», то есть заготовок из высококачественного металла; иными словами, никак не менее полутора рублей. Для прояснения масштаба цен уточним, что пуд (16 кг) сливочного масла стоил в то время около 60 копеек, 4 пуда ржаной муки — порядка 30 копеек, пара хороших сапог — не более 50 копеек. И то сказать, с ярмарки люди шли…

Иванов С. В. Суд в Московском Государстве. Из серии «Картины по русской истории». Хромолитография 1909 г. г. Москва, Издание Гросман и Кнебель

Ситуация проясняется. Очевидно, действовала в 1680 году на Белоозере банда «оборотней в погонах», работавшая по проверенной схеме: идущему с ярмарки с барышами человеку, добравшемуся до кабака и там, естественно, напившемуся до беспамятства, подкидывался запрещенный табак. Доводить дело до обвинительного приговора по «хранению с целью употребления и распространения» было необязательно: смысл «мероприятия» заключался в отбираемом имуществе. Если арестованный требовал свое назад, его для острастки наказывали батогами за пьянство и буйство, если же все понимал, как надо — «подвешивали» на всякий случай «подпиской о невыезде». Как и в наши дни, у «оборотней» была крыша — глава местной исполнительной и судебной власти в одном лице, то есть воевода. Какая часть перепадала ему — Бог весть, но вряд ли малая.

А вы говорите «семнадцатый век»…