Читать книгу - "Спасти Цоя - Александр Долгов"

Чтобы было веселее ехать, врубил на всю катушку допотопную магнитолу, предназначенную для прослушивания радио и аудиокассет. К поездке приготовился заблаговременно и тщательно: осознавая, что сидеть за рулем в наушниках, слушая MP3-плеер небезопасно, с закачкой файлов не заморачивался, а просто по старинке записал с десяток кассет, забив ими «бардачок», и теперь менял по дороге одну за другой. Я был в превосходном настроении, душа пела, и сам я подпевал вслед за портлендскими любимцами, упиваясь обретенной свободой и пьянящим чувством гордости от нежданно свалившейся миссии переписчика истории.

До Пскова добрался без происшествий. Заправил там полный бак и решил немного передохнуть, припарковался на одной из тихих улиц на окраине, разложил переднее кресло и тут же отключился (пару часов я могу проспать, где угодно, бессонницей не страдаю). Ночью опять двинул дальше, до Латвии уже было рукой подать. Мне повезло, там страждущих пересечь границу оказалось не шибко много, я быстро прошел пограничный и таможенный контроль, обменял «зеленые» на «тяжелые» латы, которых на руках оказалось в два раза меньше американских долларов, и снова отправился в путь.

Ригу я проскочил ранним утром, и через час после столицы уже подъезжал к злополучному месту. Когда миновал тот самый слепой поворот рядом с невзрачным хуторком Дреймани, сразу увидел мостик через реку Тейтупе, с оградой, увешанной портретами Цоя, а потом – высившийся слева от него монумент. Рядом с ним и затормозил. Подножие памятника было завалено цветами, стоящими в бутылках и лежащими на гранитных плитах, распечатанными пачками сигарет, разными фенечками. Вышел из автомобиля и зашатался из стороны в сторону; вначале испугался, но потом понял, что с непривычки от слишком долгого сидения за рулем.

Так вот какое это место! Теперь ни за что не забуду… Сколько же с тех пор здесь побывало людей? А теперь – ни одной живой души, тихо вокруг, только и слышно, как шумит ветер в кроне деревьев да беспокойно щебечут лесные пичуги, растревоженные моим появлением. Было прохладно, по неширокому полю стелился молочный туман с рваными серыми проплешинами. Я застегнул на все пуговицы бушлат и поднял воротник, но это слабо помогло – меня трясло, как в лихорадке, и скорее не от холода, а от присутствия на трагической точке. Но главное, от мысли, которую я пытался осознать: что за непосильную ношу я взваливаю на свои плечи. Неужели именно мне, безусому юнцу, суждено повернуть вспять колесо истории?!

Мне сделалось жутко. Но… едва вспомнив о родителях, успокоился, и все встало на свои места. Я достал «Полароид» и решительно принялся за работу. Долгов будет доволен, получит все, что хотел. К слову, самым трудным из объектов списка стало озеро Ридели: разыскивая, угробил уйму времени, навигатор меня подвел, заведя неведомо куда. Помогли местные рыбаки. Живописное место располагалось посреди леса и оказалось вовсе не озером, а искусственным вытянутым водоемом с крохотным островком посередине.

И хоть на каждой локации я делал по два-три снимка, еще осталась нетронутая кассета, которую я отложил в загашник, один из тайных отсеков рюкзака. Ближе к вечеру, вернувшись из Юрмалы в Ригу, я наконец закончил работу – отснял все, что требовалось. Последним объектом стал главный вход стадиона «Даугава» в багряных лучах заходящего солнца; снимок получился что надо, было в нем даже что-то особенное. Я это почувствовал, но сформулировать, что именно, пока не мог.

Пока не стемнело я изрядно поколесил по городу, точнее, району, расположенному на правом берегу Даугавы, но Вецригу, то есть старую Ригу, пришлось объехать стороной – там в основном пешеходные зоны, так что полюбоваться красотами Домского собора и другими достопримечательностями рижского средневековья решил в другой раз. Да мне тогда было не до экскурсий, честно говоря. Ну что еще сказать о первых впечатлениях от нового для меня города? То, что я видел из окон машины, радовало глаз, город, хоть и маленький по питерским меркам, но, безусловно, красивый и очень зеленый – повсюду парки, сады и скверы, в отличие от родного Питера. На фасадах домов центральных улиц пиршествовал архитектурный стиль «модерн»: от обилия характерных для него элементов в виде причудливых орнаментов, экзотичных масок, цветных вкраплений на керамических плитах и кирпичах рябило в глазах. Резким диссонансом выступали изредка попадавшиеся – в том числе и на самой главной улице города Бривибас, а не только на окраинах – двухэтажные деревянные дома с облупившейся краской, Бог его знает, какого года постройки, они выглядели не просто провинциально, а казались нарочито разбросанными деталями, дабы подпортить гармонию столицы. Рига показалась мне «спящим», опустевшим городом этим будничным вечером; на улицах, конечно, попадались люди, но их было не так много, как, впрочем, и машин, что мне оказалось на руку – никаких пробок в центре (в отличие от родного Петербурга). А отсутствие толпы меня не удивило – из-за экономических трудностей и проблем с трудоустройством после вхождения Латвии в Евросоюз многие подались на заработки за границу, главным образом в Ирландию с ее суровым климатом.

Что ж, мне оставалось сделать последний аккорд в поручении Долгова: срочно отправить в Петербург отснятые фотографии, лежавшие в рюкзаке и тяготившие меня, – что касается моих отношений с редакцией, я был крайне обязательным. Необходимо было подстраховаться: кто знает, когда я смогу вернуться домой? Ведь я и предположить не мог, что за опасные приключения меня ожидают в клозетных чертогах, куда я намеревался попасть на свою мятежную голову?

Подкатив к почте, находящейся у железнодорожного вокзала, я с расстройством увидел, что из-под капота неожиданно повалил густой белый дым – верный признак того, что закипел тосол; про зловредную напасть машины Долгов честно предупредил. Следовало срочно обратиться за помощью в ближайший автосервис. Да где его найти, тем более уже вечерело, поэтому я просто плюнул на возникшую проблему, решив обойтись без машины. Все, похоже, отъездила моя лошадка! И мне еще повезло, что неприятность случилось сейчас, а не где-нибудь на полдороге.

Получив на руки тарабарскую квитанцию об отправке ценной бандероли по редакционному адресу, с чистой совестью стал размышлять о дальнейших действиях. Есть почему-то не хотелось, хотя остатки сухого пайка я грохнул еще утром, мотаясь по Юрмале, с той поры у меня во рту и маковой росинки не было. И тогда я подумал, что самое время позвонить по известному номеру – к чему тянуть кота за хвост? – быстро набрал на мобиле заученную комбинацию цифр мобильного телефона Шпилькина.

Дозвонился сразу, ответил скрипучий старческий голос:

– Слушаю вас.

Я поздоровался, назвав себя, и в тот же миг бесцветные интонации, в которых не слышалось никаких признаков жизни, внезапно расцвели, обретя неожиданную молодежную окраску.

– Чувак! – радостно проорал в трубку Илья Данилович. – Как я рад слышать тебя!

Честно говоря, панибратский тон Шпилькина сбил меня с толку – чего-чего, а такого неординарного обращения я от него не ожидал. Создавалось впечатление, что мы с ним знакомы чуть ли не тысячу лет, но как это возможно? Мне восемнадцать, а ему в два с половиной раза больше, и узнал я о нем только несколько недель назад, получив вызов. Так я размышлял, напряженно дыша в трубку, а Шпилькин тем временем продолжил разговор в том же духе: