Читать книгу - "Быть драконом - Андрей Стерхов"

Ашгарр после моих слов долго молчал, а потом вдруг спросил: «Помнишь легенду, в которой говорится, что нефть — это кровь ушедших драконов?» Такую сказку я почему-то не помнил, но центровая метафора мне показалась занятной. Было в ней нечто символическое. Мир людей, созданный на руинах мира драконов, существует за счёт пролитой драконьей крови — разве это не символично? Я поделился этим соображением с Ашгарром, а он меня ещё больше озадачил, сказав: «А что если это никакая не выдумка? Что если на самом деле нефть — это кровь драконов?» Я лишь недоумённо пожал плечами. Это сразу. А затем долго на эту тему думал. Зацепила она меня, честно говоря. Оно и понятно. Никто не знает, что такое нефть, выдвигаются разные гипотезы, ведутся ожесточённые споры, а истина, быть может, рядом. Быть может, вот она.

Впрочем, если это так, то лучше людям об этом не знать. Так жить спокойней. И самим людям, и нам — драконам. Если бы нефть вдруг объявили драконьей кровью, кто бы запретил нам заявить на неё права? Никто. Представляю, какой случился бы переполох. Сначала переполох, а потом единение. Люди всех стран, рас и религий встали бы плечом к плечу против наглого драконьего отродья. Ничто так не сплачивает людей, как общий враг и совместная борьба.

Но не будет этого. По той причине не будет, что никогда мы не нарушим правила номер один. Люди нам не враги, и мы не хотим стать для людей реальными врагами. Пусть продолжают думать, что драконы — персонажи сказок, а драконья кровь — коктейль, в котором смешаны три унции русской водки с четырьмя унциями рижского бальзама. И только.

Под эти думы свои праздные и не слишком толковые я благополучно пролетел всю Озёрную, пересёк платину и уже подъезжал к месту. А когда подъехал, врубился, что рулил чисто на автопилоте, не очень соображая, куда несусь. Включил мозги и глянул за борт. Оказалось, что подсознание и сыщицкое чутьё привели меня к ночному клубу «Шпроты».

Выходя из машины, уже вполне осознавал, к кому прикатил, и что, собственно, от него хочу.

Но поначалу вновь вышел затык — на фэйс-контроле меня остановил доблестного вида страж.

— Будьте добры, ваш пригласительный, — попросил он.

Любезно так попросил. Как учили. Но за этой напускной любезностью слышался скрип шлагбаума.

Заранее предчувствуя, что получу от ворот поворот, я сознался:

— Нет у меня, мил человек, никакого пригласительного. Я не по приглашению явился, а по зову сердца.

— Простите, но сегодня корпоративная вечеринка, — сообщил охранник, что, по сути, означало: «Пошёл вон, лопушок, тебя тут не ждали и не ждут».

«Что за день-то сегодня такой? — подумалось мне. — Всякий встречный норовит сунуть палку в колёса».

Пытаясь сдержаться, честно досчитал до пяти, потом — до семи, а потом ещё и до одиннадцати. Вздохнул-выдохнул и бодро произнёс:

— Уважаемый, ты разве не узнаешь меня? Хоу! Это же я — Андрей Шевченко. Специально приглашённый гость.

— Да хоть бы и Дэвид Бэкхам, — иронично заметил охранник и в следующий миг улетел на аккуратно постриженный газон.

То, что у меня не осталось магической силы, вовсе не означает, что у меня отсутствует физическая. Присутствует. Ещё как присутствует. Не то, что одного, пятерых одолею без напряга.

Арт-директора клуба я разыскал в баре, где было людно, и где никто никого не слышал, поскольку по ушам долбило то, что язык не поворачивается назвать музыкой.

— Миша, разговор есть, — проорал я, хлопнув своего «крестника» по плечу.

Ерошкин напрягся, пытаясь вспомнить, кто я такой. А когда вспомнил, обрадовано улыбнулся и крикнул в ответ:

— Ага, пойдём, Егор, выйдем.

Спихнув с колен полуодетую малолетку (которая ничуть не обиделась, а наоборот обрадовалась и тут же упорхнула в сторону танцпола), Ерошкин ухватил меня за рукав и повёл служебными коридорами туда, где было более-менее тихо — в свой кабинет.

Кабинет, вопреки моим ожиданиям, оказался не пафосным. Единственно, что меня поразило, так это здоровенный-здоровенный кактус в огромной керамическом горшке. Сроду таких не видел: мясистый, причудливо корявый и высокий — до потолка сантиметров двадцати всего не хватало. Великолепный экземпляр. И что особо прикололо — на здоровых, размером с мой указательный палец, шипах висели блестящие ёлочные шары.

«Вечно-зелёное Рождественская дерево, — прикинул я. — Иголки не осыпаются, выносить на свалку не нужно, раз украсил и на всю жизнь. И с поливом можно не частить. Удобно».

Решительно отказавшись от выпивки, я расположился в предложенном кресле и, особо не вдаваясь в подробности, обрисовал в двух словах, зачем пришёл. Сказал, что позарез и срочно нужен адресок танцовщицы, которую зовут Антониной.

— Антонин много, — справедливо заметил Ерошкин. — Только я троих знаю.

— Прекрасно понимаю, что танцовщиц с таким именем в Городе может быть полным-полно, — согласился я. — Но у той, которую ищу, тату на плече в виде скачущей на коне дикой бабы. А ещё у неё бой-френд художник.

К моему удовольствию Миша Ерошкин подошёл к делу ответственно, дурацких вопросов насчёт того, зачем мне нужна эта девушка, задавать не стал, сразу начал вызванивать. И, видимо, точно знал, к кому именно нужно обратиться, поскольку не успел я выкурить сигарету, как он уже, прижимая трубку плечом, записывал нужные сведения. Когда закончил, протянул исчёрканный флаер.

— Фамилия у неё Лихонина. Адрес вот.

— Толково дело у вас поставлено, — похвалил я и, поднявшись из кресла, протянул руку. — Спасибо.

— Да не за что, — пожимая мою ладонь, поскромничал Ерошкин.

Тут я ему возразил:

— Зря, Миша, так говоришь. К сожалению, не могу раскрыть существо дела, но поверь — мне есть, за что тебя благодарить. Очень даже есть. Поэтому если что, буду рад выступить с ответным словом.

Он поблагодарил, но по лицу было видно, что очень надеется на то, что никогда-никогда больше не придётся ему обращаться в сыскное бюро «Золотой дракон». «Кто знает, кто знает», — подумал я и прежде чем уйти подошёл к кактусу. Не верилось, что настоящий. Потыкал пальцем — настоящий. Без дураков.

Было бы время, непременно выбрал и оторвал бы шишку-другую на развод. Но времени не было. Стрелки на часах показывали одну минуту одиннадцатого. Время таяло, словно порция эскимо в жаркий июльский полдень. До часа икс осталось меньше двух часов. Надо было спешить.

Я и поспешил.

Но всё равно опоздал.

На чуть-чуть (электрочайник на кухне ещё не совсем остыл), но опоздал.

Самое обидное заключалось в том, что Антонов-Демон насчёт ребёнка не врал. Действительно украли. Мне хватило одной минуты, чтобы это понять. Во-первых, в квартире невыносимо воняло подгоревшим молоком. Во-вторых, мусорное ведро было забито уделанными памперсами. В-третьих (что снимало все возможные сомнения), на ковре возле дивана валялась бирка, какую вешают на младенцев в роддомах. На этой жёлтой клеёнчатой полоске были указаны вес, дата и время рождения, а также фамилия матери. Судя по аккуратно сделанным надписям, детёныш весом три восемьсот появился на свет прошлой ночью в три сорок, и родила его Мария Леонидовна Тюрина.