Читать книгу - "Книга колдовства - Джеймс Риз"

Островок, на который мы направлялись, не имел названия, зато там был широкий пляж и вдоволь песка, куда мы смогли бы воткнуть рукоятки наших факелов. Большая часть этого безлюдного маленького острова представляла собой болото, и вообще ничего примечательного на нем не удалось бы найти. Я даже не могу ничего сказать о нем, кроме того, что он расположен совсем близко от Индиан-Ки. Слишком близко. И это, конечно, было нашей большой ошибкой — до сих пор не могу простить ее себе. Перед нами стояла следующая проблема: как поступить с настоящим телом Себастьяны? Мы посадили покойницу на табурет и поместили в бочку, потому что при подготовке к погребению — пока обмывали, зашивали в голубой саван и так далее — мы с Лео заметили… Enfin, скажу лишь одно: смерть начала проявлять интерес к останкам нашей сестры. Не стану более распространяться на эту тему. Состояние ныне занятого мной тела напоминает мне о том, какие притязания предъявляет эта госпожа: бедная Мисси все сильнее коченеет, словно дает знать, что мне нужно спешить.

Итак, на тот подвернувшийся в недобрый час островок мы перенесли все, что доставили с Индиан-Ки, и собирались свершить немудреный обряд. Детали его мы обговорили заранее, и главным должен был стать погребальный костер. Мы собирались сжечь тело нашей сестры, чтобы ускорить для нее процесс расставания с землей. А если бы кто-либо из любопытства заглянул на островок, привлеченный светом костра, он не нашел бы нас там — мы успели бы отплыть, не оставив после себя ничего, кроме золы да обугленного круга на песке. Чтобы ускорить вознесение Себастьяны и обеспечить себе возможность отплыть как можно быстрее, мы захватили с собой горшки и кувшины с горючими маслами, лаками и тому подобным. Мы пропитали этими жидкостями ветки мангровых деревьев и древесные обломки, собранные для костра. В основание его Каликсто уложил большие толстые бревна, чтобы поставить на них бочку, а Люк притащил ветки поменьше — на растопку. Асмодей стоял у кромки воды и неотрывно глядел в море, положив правую руку на последнее земное пристанище своей возлюбленной.

Enfin, мы хотели сложить погребальный костер и произнести над ним подобающие слова, хотя все или почти все уже было сказано за то время, пока Себастьяна лежала in articulo mortis, то есть в состоянии смерти. Мы хотели помочь нашей сестре поскорее попасть в страну вечного лета. Таков был наш план.

Ах, страна вечного лета! То была самая чарующая концепция загробной жизни из всех, о каких я когда-либо слышала. Именно ее я выбрала для Леопольдины и Люка. И для себя.

Древние полагали, будто души недавно умерших обитают в эфире, окружающем луну. Чтобы попасть туда, они проходят длинный путь по дорожке из лунного света, идущей по морю до самого горизонта. Восходя к небесам, мертвые повторяют путь своего рождения, ибо при рождении душа проходит через четыре царства: от земного к лунному, оттуда в царство солнца, где несовершенные души трудятся и горят ярким светом, а затем — в звездное царство, где либо остаются навсегда, либо ожидают повторного рождения и возвращения в мир. Таким образом, при рождении — в первый раз или повторно — души проходят все планетарные сферы («Словно вы бросаете камушки так, чтобы они делали на воде „блинчики“», — сказала я Люку, запутавшемуся в этой теории), забирая с каждой планеты часть ее сущности, которая становится частью личности человека. В этом основа астрологии. Впоследствии оказалось, что именно в тот день, когда я впервые заговорила с Леопольдиной о стране вечного лета, мне удалось заронить в ее душу семена неувядающего интереса к этой науке, изучающей влияние зодиакального цикла на судьбы людей.

Как только что было сказано, я предполагала, что Себастьяна уже покинула земное царство, причем сделала это легко и быстро, не имея причин задерживаться на земле. Неупокоенные души обычно принадлежат людям, прожившим жизнь в ненависти, а не в сострадании; они погрязают в нетерпимости, зависти и тому подобных страстях. Это явно не имело отношения к моей Себастьяне. Кроме того, души зачастую сами выбирают путь к покою, дорогу в страну вечного лета. Она может быть короткой или длинной, последней или одной из многих — я поверила в это после общения с неупокоившимися мертвецами; но у меня не было сомнений, что Себастьяна не захочет вернуться. Она предпочтет вознестись в страну вечного лета и взойти новой звездой.

Однако на первых порах мы сильно помогли бы Себастьяне в небесных странствиях, послав частицы земного тела по дороге огня вслед за ее душой. Огонь засвидетельствовал бы ее кончину и восхождение. Однако по собственной глупости я не учла того, как ярко, горячо и необычно станет гореть ее тело на костре, пламя которого подпитывалось ромом, подливаемыми маслами и кровью ведьмы. Бочка взорвалась, словно бомба, и костер загорелся так ярко, что мог сойти за маяк. Могло ли быть иначе? Мы зажгли его, чтобы воздать должное прожитой жизни, однако в итоге накликали смерть.

В течение двух лет, если не больше, мы жили под властью его величества императора Хаусмана, отвечая на его монархические притязания кивком головы и улыбкой. Мы недооценивали его защиту и покровительство — ведь на Индиан-Ки мы были в безопасности. Когда же временами его крутой нрав давал о себе знать и гнев грозил обрушиться на нас — обычно это происходило, когда Асмодей делал или говорил нечто неподобающее, — Себастьяна одной лишь улыбкой отгоняла бурю. Да, на острове Индиан-Ки мы жили в полной безопасности, даже не осознавая этого до конца.

Между тем за несколько лет до нашего приезда на остров Хаусмана по Флориде прокатилась лавина войны. Отплывая в Гавану, я с радостью покинула неспокойный полуостров, когда же возвратилась к его берегам, то все мои помыслы были поглощены моей la famille.[218]Думаю, это можно понять и простить. А вот чего невозможно простить, так это того, что я позабыла, как глупа была прежде и какую неблаговидную роль сыграла в Семинольской войне.[219]Я не сразу набралась смелости и рассказала моим родным и любимым обо всем, что произошло в те годы. А до поры я даже не пыталась лгать и нашла самый простой выход из положения: не заговаривала об этом.

Стычки с индейцами начались в незапамятные времена, когда белые и краснокожие впервые встретились на берегах Флориды. Они стали частыми и ожесточенными, когда в 1821 году Соединенные Штаты отобрали этот полуостров у Испании.

Затем Эндрю Джексон,[220]воспылав жаждой войны, начал вытеснять туземных жителей на пустынный Запад. Официальный термин «переселение» на самом деле заменял слово «истребление». Да, сей термин подходит гораздо больше, тем более что большинство индейцев-семинолов было уже убито к концу 1835 года, когда остатки этого народа восстали под руководством Оцеолы, своего вождя. В декабре того же года я оказалась в центре событий — точнее, резни, унесшей жизни ста солдат. Весть об этом вселила ужас в разбросанных по Флоридскому полуострову поселенцев и привела к новому витку ожесточенного и длительного противостояния.