Читать книгу - "Глэд. Рассвет над Майдманом - Олег Борисов"

– А что, спляшем, ублюдки!

Долой ставшей жаркой шапку! И каменную чашу на голову, чтобы холод камня остудил закипающие мозги! И – вприсядку, с притопыванием, чтобы в пятках гудело! И – с разворотом, от холма подальше, где застыли удивленными столбами орки и изящная тень в черных одеждах. Пойдем с присвистом, Глэд, туда, где стоят мертвые, мертвые люди, принявшие сегодня смерть из котлов, залитых режущей глаз зеленью. Пойдем, спляшем!

Хррррум… Тяжело притопнула правая нога у застывших в зеленом мареве четырех с лишним тысяч человек. Четырех с лишним наливающихся зеленью тел, медленно сжираемых разгорающимся магическим пожаром.

Хррррум… Вторая нога. И снова – первая, вторая, первая… Людская масса заколыхалась, притопывая и по каплям отдавая волю беснующемуся в центре этой массы человеку, который выламывал суставы в безумной пляске… Перенаправляя затопивший его жар, согласно древним обрядам, в безумие тела, сочащееся отливающим зеленью потом… Танцуй, брат, танцуй…

Под пышной кроной гигантского дерева остановился запыхавшийся от быстрого бега эльф. Недоверие в его глазах медленно сменилось ужасом. На тронутой вековой пылью траве алел упавший разлапистый лист. Первый упавший лист вот уже за почти две тысячи лет. Тишину леса нарушил слабый звук, стоном отозвавшийся в душах темного народа, тенями возникающего за спиной прибежавшего первым. Дерево теряло листья. Одно за другим. Они кружились в напоенном лунным светом воздухе и падали багровыми лопухами на протянутые руки. Падали, пролетая мимо отполированного дождями ствола, сквозь кору которого начал сочиться сок, кровавыми каплями прокладывающий дорожки вниз, к далекой земле…

Стоящие по краю кладбища шаманы подняли руки, замыкая невидимую границу, не выпуская ни капли ворочающейся темной силы. Старейшие из колдунов встали у подножия холма и затянули плач-заклятие, посылая души умирающих врагов за грань реальности, выжигая магическим огнем то, что составляло раньше суть человеческую. Вождям необходимо послушное войско, так пусть рабы послужат для доброго дела, пусть нежить получит пополнение…

Под лучами болезненно кричащего света, исходящего изнутри, плоть плавилась и медленно начинала сползать с топчущихся на месте тел. Сползала и обнажала распадающиеся связки, мышцы. Вперемешку с падающими кусками мяса валилась одежда, не способная удержаться на скользких голых костях, остающихся от того, что раньше называли мужчинами и женщинами. На стылой земле между котлами скоро сияющие зеленым кости утаптывали распадающуюся в зеленый дым слизь. Под медленно плывущие звуки переливающийся болотными оттенками дым сгущался, скрывая за собой происходящее на кладбище. В размеренную тягучую мелодию медленно вплетались удары ног, отбивающих размеренный ритм, подчиняющий себе происходящее вокруг.

Хррррум… Хррррум… Хррррум…

Энна-эной испуганно всматривалась в происходящее. Ее сжатые до белизны кулачки теребили шитый серебром поясок…

Танцует человек, плывя кричащим от боли телом по волнам всепоглощающего ритма. Рассыпается на картинки истерзанное зеленой мукой сознание, множа в сумасшедшем калейдоскопе образы мира…

Свернулось в комок тело – и почувствовал человек, как топчут копыта заснувшую степь… Развернулось с мукой – и шагнули через границы осушенных болот бородатые мужики в крепких кольчугах с широкими топорами на плечах… Укусило источенные невозможными нагрузками суставы – и затрещали они следом за сухим ковылем, который сминают орды закованных в сталь Драконов… Под сиплое дыхание из забитой немым криком глотки – текут вереницы конников мимо засыпанных снегом обгорелых тел, мимо покрывшейся коркой льда заводи, мимо укрывшего его когда-то переката… И над всей этой мешаниной образов – полные ненависти глаза шаманов, требующих от него смерти, мучительной и неотвратимой… Смерти… Лишь в одних глазах плещется страх, страх узнавания… Встает над другими картинками в калейдоскопе видение плачущего кровавыми слезами могучего дерева, вспомнившего под тягучие напевы сожранные беспощадными пожарами земли далекого юга…

Хррррум… Хррррум… Потерявшие суть человеческую смотрели на единственного оставшегося в живых. Кто посмел бросить вызов настоящему, спрятавшись от него в миражах прошлого. Кто умер с ними одновременно, но зацепился упрямством населяющих его теней за грань, перешагнув которую ты начинаешь ненавидеть живых, кому позволено все то, что навсегда утеряно тобой, мертвым. Мертвым, но не упокоенным в благой земле.

Нежить ударила белыми костлявыми пятками по промерзшей земле в последний раз. И на зеленую дымку обрушилась тишина…

– Мой добрый вождь. А можно ли поднять павших ранее? У нас целое кладбище под боком.

– Увы – те кости уже нам мало помогут. Они почти все переломанные, старые. Лучшие бойцы получаются из свежего мяса.

– Да? Жаль. Так бы мы получили не четыре тысячи новых бойцов, а намного больше.

– Ну и этих ребятишек мы пристроим к делу. Наши шаманы не растеряли навыки, это радует.

Многоголовый довольно оскалился.

– А как управлять ими?

– Новички будут слушать учеников колдунов, которые заранее подготовлены и примут на себя поначалу командование. По дороге к Усыпальнице мы будем проводить обучение во владении оружием, и через неделю-другую мертвые рекруты станут самостоятельными. Главное, они послушны только нам и со всей ненавистью мертвых стремятся вцепиться в глотки живым людям. Эти, – могучая лапа показала на исчезающий под порывами ветра зеленый дым, обнажающий застывшие у погасших котлов ряды белеющих скелетов, – эти нас не предадут. Утром же высылаем гонцов, готовиться к битве.

– Разве мы не готовы?

– К сожалению, в наших землях нежить способна существовать лишь при помощи магии. Если их не подпитывать, через пару недель они рассыпаются голыми костями и становятся бесполезными для нас. Поэтому шаманы окропят дорогу до Усыпальницы и напоят поля перед ней необходимой магией. Здесь нам не удержать человеческие орды. Поэтому соберем и двинем все войска туда, к скалам. Где и дадим главную битву.

Топтун с ужасом смотрел, как к ним медленно движется человек. Изможденный часовой пляской, шатающийся и еле стоящий на ногах, покрытый вонючим потом и грязью, но живой. Живой, трясущийся от холода, со скрюченными руками и еще больше ввалившимися пустыми глазницами, в которых, как мог поклясться шаман, плескались остатки исчезнувшего зеленого дыма, сгинувшего навсегда под напором степных ветров. Сгинувшего над потухшими кострами, но оставшегося где-то на дне бездонных черных глазниц.

Глэд требовательно протянул руку. Надел полученную обратно накидку. Подпоясался. Затем медленно вынул из ножен меч и повернулся к Топтуну:

– Меня можно вызвать на поединок и убить. За то, что я человек. Меня можно привязать к коням и разорвать в степи. За то, что называю себя воином и не могу пока попасть стрелой в комара на другом конце города. Но нарушать законы гостеприимства и обманом опаивать всякой дрянью…

Удар развалил колдуна от плеча до бедра. Глэд вытер о кусок одежды меч и вернул его в ножны.