Читать книгу - "Солнечный свет - Робин Маккинли"

У меня была одна ваза и один кувшин для чая со льдом, который чаще был наполнен срезанными цветами, нежели чаем со льдом. После того, как я использовала их, и два стакана, украшенных золотистыми пятнышками, и два дешевых бокала для шампанского плюс лучшие из моей ограниченной и разномастной коллекции стаканов для воды и вина, я вылила шампунь из бутылки – очень симпатичной, даром что пластиковая – в баночку из-под джема, и поставила в нее несколько роз. У большей части оставшихся цветов я срезала головки и наполнила ими все, куда можно было налить воду, включая ванну. Я решила, что это одна из моих лучших идей. Последние три – одну красную и две белых – я связала вместе и подвесила на зеркале заднего вида «Развалюхи». Все лучше, чем аляповатые игральные кости.

Посмотри внимательно на всех, кого ты любишь – на всех местных; у тебя есть только два дня. И никому не говори. Тебе же не нужно, чтобы тебя окружали огорченные люди; ты уже достаточно огорчена за всех.

Конечно, в моем случае я не могла никому сказать, потому что иначе мне либо не поверили бы, либо попытались меня остановить.

Я подумывала о том, чтобы нагрубить мистеру Кагни. Об этом я мечтала долгие годы, и на второе утро мне случилось оказаться за стойкой, когда он жаждал кому-то пожаловаться. Но я посмотрела на его сморщенное недовольное лицо и решила, с определенным сожалением, что есть вещи поважнее для моего последнего утра на земле. Потому я сказала «хм-м» пару раз, подлила ему кофе в чашку (он налил другого и сказал, что тот был холодный, о'кей, я не Мэри, но кофе не был холодным) и оставила его Чарли, который не знал, что это было мое последнее утро на земле, и поспешил оставить поднятие навеса, чтобы помешать мне нагрубить.

Еще кое-чего я решила не делать – не тратить время на выяснение того, кто подбросил мне «жучок».

Иоланда порылась в «Развалюхе» и не нашла ничего, кроме двух амулетов под передним бампером и маятника за задним номерным знаком. Она была в восторге от амулетов, говоря, что отстает в исследованиях, так как это были совершенно новые амулеты для путешествий и самые эффективные из всех, виденных ею. Они тоже могли быть из ООД. Нот тебе и большая коррумпированная организация. Затем она оставила их в покое.

До этого мне хотелось увидеть Пата. Завтра и послезавтра я смогла бы предложить ему все то, что ему так нравилось. Но он все не появлялся, вообще практически не появлялся с того дня, как мы разнесли компьютерную систему. Неужели он теперь берет булочки с корицей где-то в другом месте? Я уже мало в чем была уверена в этом мире, но знала, что привычки людей остаются неизменными. Было бы жаль упустить возможность попрощаться, хотя прощаться в обычном смысле слова тоже не представлялось возможным. Когда на кухню зашла Мэри и спросила, нет ли чего-нибудь свеженького для Джесса и Тео, я ответила, что принесу им сама, потому что хочу испробовать на них свое очередное «не знаю что, но должно быть вкусно». Мне нравилась мысль о том, что в последний день своей жизни я изобрела новый рецепт, а еще мне всегда нравилось видеть лица этих хомячков в тот момент, когда они откусывают первый кусочек. Когда я сказала им: «Передайте привет Пату», оба посмотрели на меня так, как будто это было некое закодированное сообщение. В действительности так и было, но я сильно сомневалась, что им удастся его расшифровать. Не-знаю-что сразило их достаточно быстро, и, наверно, мне следовало совершить немыслимое: записать рецепт и передать его Паули. А Эймил придумает подходящее название. «Апокалипсис Светлячка». Ну нет, мой апокалипсис должен быть поинтереснее: много крема, орешки и три вида шоколада…

Мне будет не хватать оодовцев – они хорошие едоки.

Мне будет не хватать моей жизни.

Вечером я должна была быть на работе, но, решив, что мне нужно еще раз посмотреть на закат со своего балкона, попросила Эмми себя заменить. Я не хотела, чтобы она растеряла все свои пекарские навыки только из-за того, что ее сделали помощником повара – она еще понадобится Паули. Ему я даже пожала руку, когда он согласился взять мою вечернюю смену – наша четверговая договоренность столько раз перекраивалась, что я уже не помнила, то ли он оставался должен мне несколько рабочих часов, то ли я ему. Может, такая неразбериха и к лучшему. Пусть заранее узнает, каково быть шеф-поваром.

Было еще несколько человек, с которыми мне было бы слишком тяжело прощаться, поэтому я даже не пыталась. Мама, в первую очередь. Если бы я сделала попытку прийти в кабинет и попрощаться с ней, она бы вызвала скорую и копов, даже не дослушав меня до конца. Она моя мама, она всегда была моей мамой, но надо признать суровую правду – мы никогда не разговаривали с ней ни о чем, кроме специфических вопросов, касающихся дел закусочной. Кенни протирал столики. Мы обменялись беглыми «пока». Ни разу не прощалась с ним, и сейчас было не время начинать. Билли мне удалось пронаблюдать целые две трети секунды раньше, днем, когда он ворвался в кофейню ровно настолько, чтобы оповестить через плечо ближайшего родителя, что вечер он намерен провести в компании своего приятеля, не менее гиперактивного, чем он сам. Меня он не заметил – я была просто инвентарем семейного бизнеса. А что было замечать? Вся моя значимость лежала где-то между восемью горячими булочками и «по два печенья из каждой корзины, а если шоколадные, то по четыре», которые они забирали с собой, уносясь так же быстро, как и появлялись.

Мэри и Киоко я сказала «До встречи». Помахала рукой Эмми, которая с встревоженным лицом чем-то занималась в главной кухне. Хотя я уже начала подозревать, что за ее вечной встревоженностью скрывается на самом деле глубокая радость жизни, – просто она не может до конца поверить в свою удачу. С Чарли мы всегда перед уходом проверяли расписание на предмет неожиданных провалов, которые я бы могла заполнить. Сейчас я предупредила его, что меня заменит Паули. Просто сказала, что устала – глядя на меня, в этом не приходилось сомневаться. С ним я тоже не попрощалась. На его «До завтра, Светлячок», я всегда отвечала «До завтра», ответила так и в этот раз. Даже перед выходными он говорил мне «до завтра», и как правило, это сбывалось.

Я так и не поняла еще, что никогда раньше мне не приходилось ни с кем по-настоящему прощаться.

Мэл… Когда я уходила, у него был перерыв, и он не болтал в этот момент про тяжкие трудовые будни с ребятами в засаленных джинсах, уминая вместе с ними пастрами и сэндвичи, и даже не обсуждал международные новости с более интеллектуальными посетителями. Он сидел в самом углу, пил кофе и бормотал что-то себе под нос. Я даже знала, что именно: «Уже десять лет как бросил курить, а каждый раз, когда пью кофе, хочется затянуться, а пью ведь часто». Порой его пальцы даже невольно повторяли давно забытое движение – скручивали несуществующий косячок. Из-за этого Он пил больше кофе. Дело шло к тому, что однажды он проснется и обнаружит, что превратился в кофейную плантацию, и с тех пор в кофейне «У Чарли» всегда будут свежесмолотые зерна, хотя шеф-повара пришлось бы сменить. Есть пещи и похуже, чем проснуться и обнаружить, что ты превратился в плантацию. Проснуться вампиром, например. Хотя книги говорят, ты это почувствуешь заранее.