Читать книгу - "За синей рекой - Елена Хаецкая"

– Чья же?

«Факел» поманил командира пальцем и прошептал в подставленное ухо:

– Одного портного!

Отвага отшатнулся так, словно его ужалили.

– Вы, кажется, изволите проявлять остроумие? – осведомился он холодно. – Могу только напомнить, что сейчас, когда Дело Огнедума в опасности, это неуместно. Взывать к вашей совести не стану – вы пьяны.

«Факел» захихикал ему в лицо.

– Я пьян? Да я трезвее вас, лейтенант! Говорю вам, это кровь подлеца из местных… Ножницами меня хотел…

– У теней нет крови, – сказал Отвага.

– Теперь есть. – «Факел» хохотал и хохотал и все не мог остановиться. – Потому что теперь они больше не тени… Очнитесь! Капитан «Пламядышащего» – не предатель! Он – герой! Он слишком хорошо знал, что такое офицерская честь!

Отвага снова наклонился к вестнику и, чем дольше тот шептал, тем больше росла ледяная глыба в груди младшего лейтенанта, и в конце концов он сам превратился в лед, а «факел», оглушенный спиртным, усталостью и горем, упал с табурета и заснул.

Было уже темно, и холодный ветер задувал во двор казармы с плаца, когда Отвага приказал запалить факелы и собрать весь личный состав во дворе. Знакомо рокотали в темноте сапоги, переговаривались голоса. Красноватый свет пламени, раздерганный порывами ветра, скакал по лицам. На середину двора вышел Отвага, и все замолчали. Он чувствовал на себе взгляды. Нет, то был единый ВЗГЛЯД. Ужасное величие момента гнуло младшего лейтенанта к земле. Отвага тихо прошелся перед строем. ВЗГЛЯД следовал за ним.

Остановившись у левого фланга, Отвага резко развернулся и спросил:

– Кто мы такие?

– Боевые «факела»! – после заученной паузы грянул молодцеватый хор.

– В чем наша жизнь?

– Дело Огнедума!

Отвага помолчал немного, а потом расставил ноги пошире и заорал:

– Так вот, дети мои, знайте, что никакие мы не «факела», а дерьмо, и дело наше – дерьмо, и вся эта война – одно сплошное дерьмо!

Распуганной стаей ворон сорвался и заметался общий крик:

– Позор!

– Честь!

– Смерть!

Отвага поднял руку, в которой оказалась труба, и медный голос прорезал какофонию воплей. Стало снова тихо. И эту ждущую тишину труба наполнила сигналом отступления. Затем Отвага опустил руку, облизал сведенные судорогой губы и повторил:

– Я сказал вам, что все мы – дерьмо, и готов повторить это тысячу раз! Кого мы готовимся защищать, дети мои, братья мои?

Теперь голоса звучали недружно, вразнобой:

– Огнедума!

– Властителя!

– Во дает!

– Мутант!

– Напился!

Выждав, Отвага закричал:

– Черта лысого! Нет никакого Огнедума! Фьють! Был да сплыл! Сбежал! Драпанул! Как последняя штафирка! Бросил нас умирать и сбежал! А тени воплотились! Ольгерд вернулся! Ясно вам? В лаборатории погром! Субстрат… – Тут голос Отваги сорвался, и младший лейтенант, выронив трубу, заплакал.

Но никого это уже не могло теперь удивить. Почему-то сразу стало понятно, что сообщенное Отвагой полностью соответствует действительности. Известие о трусливом и позорном бегстве Огнедума положило предел всем слухам и недомолвкам. Стройные ряды «факелов» смешались. Одни готовились умереть за честь в неравном бою, другие в тоске рвали с одежды нашивки. Отвага, не стесняясь слез, закричал снова:

– Как ваш последний командир приказываю: снять все знаки различия и уходить! Занимайте в городе пустые дома, смешивайтесь с населением! Присягайте Ольгерду и служите ему! У нас нет больше чести, нет больше Дела Огнедума – у нас осталась только наша жизнь, так проживем ее достойно! Разойдись!

Снова топот сапог, лязг железа, грохот. Разбирали баррикады у входа, перелезали через нагромождения коек и столов. «Факела» покидали казарму. Осталось только несколько, холодных и внешне спокойных.

– Иди, брат, – сказал один из них Отваге. – Твой долг выполнен – теперь мы выполним свой.

Отвага по очереди обнял их, ни о чем не спросил, легко перескочил через завал и исчез в темноте. Спустя четверть часа казармы были охвачены пожаром.

Держа Марион за руку, Ольгерд водил ее по всем-всем залам своего замка. Показал будуары и кордегардию, библиотеку и тронный зал, гардеробные, Золотой зал для танцев и маскарадов, Ореховую пиршественную, Палату Важных Совещаний, ротонду, комнату-обманку и многое другое.

Придворные то и дело попадались им навстречу, со слезами целовали руки короля и его невесты. Дамы обнимали Марион и нашептывали ей добрые пожелания.

Возле каждой колонны Ольгерд брал лицо Марион ладонями и целовал в лепечущие уста, а Марион жмурилась.

Согласно распоряжению короля, по всем кладовым замка разыскивались припасы. В кухне исходили паром гигантские котлы. Повсюду собирали и выносили скамьи и столы – его величество приказал накормить своих добрых подданных и выдать им также некоторое количество муки. Дамы спешно несли в общий сундук свои драгоценности, чтобы король мог закупить хлеб на нынешнюю зиму. Кроме того, нужно было помочь деревням, где, конечно же, нечего сеять. Охотники готовили луки и стрелы. Две бойкие субретки, распугав в сундуках моль, повытаскивали старые платья и принялись мастерить чучело Огнедума, которое предполагалось сжечь во время большого празднества и пира.

Брат Дубрава обосновался на стене замка – он смотрел на оживающий город. Кандела дремал, пригревшись у него за пазухой.

Со стороны Оранжерейной слободки тянуло дымом – там догорали казармы. Внизу звенело битое стекло – по приказу Ольгерда субстратная и лаборатория были уничтожены.

Штранден показывал Мэгг Морриган библиотеку, Людвиг знакомил Гиацинту с конюшней и псарней, Гловач листал перед паном Борживым папки с портретами фей. А Зимородок спал в тихой кладовой – впервые за долгое время спал спокойно, зная и во сне, что теперь ему можно опять заботиться только о самом себе.

Суета тем временем разрасталась. Уже начали собираться толпы женщин с очень голодными лицами. Они усаживались за пустые еще столы и ждали, провожая взглядом всех проходящих мимо.

В городе преследовали и истребляли гомункулусов. Один отряд «факелов» численностью в сорок человек, сохраняя боевой порядок, дошел до замка, и командир попросил встречи с королем Ольгердом, чтобы дать ему присягу на верность. Ждали с тревогой: каков еще этот король окажется? Топтались в кордегардии под хмурыми взглядами придворных кавалеров.

Король явился скоро. Выслушал рапорт. Велел принести чашу побольше и налить туда выпивки – любой. Хоть старого киселя. (Нашлось, впрочем, пиво.)

Высоко подняв над головой чашу, король сказал:

– Огнедум вас предал – я вас не предам!