Читать книгу - "Последний адмирал Заграты - Вадим Панов"

— Пришел за перстнем?

— Обсудим позже. — Помпилио ободряюще улыбнулся принцу, после чего покосился на Вебера. Выдержал паузу и жестко поинтересовался: — Не стыдно?

— Не хочу воевать, — спокойно ответил вуленит.

— Понятно. — Бамбадао повернулся к Зопчику и продолжил разговор: — Лилиан — умная женщина. Если у тебя есть на этот счет оскорбительные сомнения, я готов их выслушать.

— Собираешься со мной драться? — Ян выдал нервный смешок. — Дуэль?

Остальные трудовики заулыбались.

— Я — Помпилио Чезаре Фаха дер Даген Тур, адиген из семьи Кахлес, из рода лингийских даров, — веско сообщил бамбадао. — Драться со мной — неслыханная для тебя честь, галанит, и она никогда не будет тебе оказана. — Помпилио медленно оглядел бунтовщиков. — А теперь я хочу знать, что здесь происходит?

— Они пришли арестовать детей! — не сдержавшись, выкрикнула Лилиан.

— Принцы уже арестованы, — угрюмо поправил девушку Майер.

Рене ожидал, что перестрелка начнется сразу же, при появлении Помпилио. С трудом подавил желание броситься в укрытие, но… Но сделанный Вебером ход всё изменил. Приставленный к голове наследника револьвер снял напряжение, дружинники и наемники, сообразив, что драки можно избежать, слегка расслабились, а за ними успокоились и лидеры. Да и закутанный в черный плащ Помпилио тоже избегал резких движений, не желая казаться агрессивным. И Майер понял, что адиген решил отстаивать королевских детей лишь силой своего авторитета.

«Потому что наследник в наших руках! Да и Помпилио не самоубийца! Понимает, что против всех не устоять! Мы победили! — Рене приободрился. — В конце концов, он брат лингийского дара, его гибель может спутать нам карты!»

А когда всё закончится, нужно будет поставить хладнокровному вулениту бутылку лучшего коньяка.

— На каком основании арестованы принцы?

— Именем народа.

— Вот этой кучки? — Помпилио презрительно кивнул на загратийцев-дружинников. — Мы ведь не считаем народом наемников с Менсалы и Вуле, правда?

— Они арестованы именем того народа, который вышел на улицы Альбурга…

— На улицах Альбурга я видел много повешенных. Ты их имеешь в виду?

— Я…

— Хватит болтать! — Зопчик понял, что Майер не справляется, и пришел на выручку: — Что тебе надо?

— В прошлый раз ты говорил мне «вы», галанит, — припомнил Помпилио.

— С тех пор многое изменилось, лингиец. Теперь все граждане и все равны. Отвечай на вопрос или убирайся. Ты иностранец и пока не совершил никаких преступлений. Мы не собираемся тебя преследовать.

— А какие преступления совершили дети?

— Они приказали открыть огонь по мирной демонстрации, — вклинился в разговор Кумчик. — Они и полковник Синклер повинны в массовых убийствах и должны понести наказание.

— Законное требование, — помолчав, признал Помпилио.

Лилиан ахнула. Генрих-младший вздрогнул. Кумчик едва заметно выдохнул. Мика несмело улыбнулся. Среди наемников и дружинников пронесся шепоток, им показалось, что бамбадао готов отступить.

Показалось.

— Но принц Генрих тоже действовал на основании закона, — продолжил Помпилио. — Он пытался спасти от погромщиков жителей Альбурга. Возникает юридическая коллизия…

— Не возникает, — отрезал Зопчик. — Несколько часов назад центральный комитет Трудовой партии принял постановление о превентивном аресте всех загратийских адигенов как потенциальных пособников Нестора дер Фунье.

— Принцы не считают себя адигенами.

— Всем известно, что они родственники мятежника, — пожал плечами Зопчик.

— Мерзавец, — прошипела Лилиан.

— Как видишь, Помпилио, мы действуем строго в рамках закона и во имя Заграты.

Голос галанита окреп. Приободрились и вооруженные спутники лидеров, менсалийцы и вулениты остались на месте, а вот дружинники стали медленно приближаться к адигену, догадавшись, что следует пусть и беззвучно, но веско поддержать Зопчика.

— Но мы готовы не просто попрощаться с тобой, лингиец, но даже подарить кое-что на прощанье, — великодушно произнес Ян. — Ты можешь забрать свою подружку. Нам не жалко.

— Да! Забирай ее! — выкрикнул Мучик.

— И убирайся из нашего мира, — закончил Кумчик.

Сорок против одного, еще полсотни во дворце, и тысячи — на площади. Трудовики не сомневались в благоразумии Помпилио и с каждой секундой становились все наглее. А вот адиген выглядел растерянным — он не привык к такому обращению. Громкий титул заставлял людей держаться с Помпилио почтительно, и теперь, столкнувшись с откровенным хамством, адиген не знал, как поступать. Он посмотрел на Зопчика, потом на Лилиан, едва заметно развел руками и сделал несколько шагов назад, оказавшись в окружении дружинников.

— Если девка откажется, мы ее свяжем и доставим на твой цеппель, — рассмеялся Майер.

— И, может быть, даже в сохранности!

— Если она сама ничего не захочет.

Лилиан поджала губы и выразительно посмотрела на Помпилио:

«Будешь слушать, как меня оскорбляют?»

— Я могу выразить свое отношение к происходящему? — тихо осведомился адиген.

— Догадываюсь, что ты хочешь сказать, — самодовольно усмехнулся Зопчик.

— Пусть скажет!

— Да, адиген, говори!

— Обругай нас на прощанье!

— Я не хочу ругаться, — устало произнес бамбадао, сбрасывая плащ.

Выстрел громыхнул, едва первый «Близнец» оказался в руке Помпилио. За ним — следующий, и еще один, и еще… с нарастающей скоростью, сливающиеся в очередь.

Выстрел, выстрел, выстрел…

Враги окружали со всех сторон, и Помпилио не мог промахнуться. И ответного огня не опасался, во всяком случае, сейчас, пока оставались на ногах дружинники и трудовики.

Выстрел, выстрел, выстрел…

Движение вперед, в сторону, уклонение, шаг назад… Помпилио ни на секунду не оставался на месте, отталкивал живых, наступал на мертвых, и стрелял. Стрелял не переставая.

Выстрел, выстрел, выстрел…

Четырнадцать раскатов грома прозвучали меньше, чем за полминуты, и полностью расчистили центр зала. И убитые, и живые — все упали на залитый кровью пол. Лилиан и младшие принцы укрылись за троном. Генрих же оказался за спиной Вебера.

Выстрел. Четырнадцатый.

Вулениты и менсалийцы взяли на изготовку оружие, а между ними — одинокий бамбадао с разряженным «Близнецом».

На одно мгновение.

На одно-единственное мгновение наступила тишина, и Помпилио остался совсем один.