Читать книгу - "Сага о Фафхрде и Сером Мышелове. Том 1 - Фриц Лейбер"

Поначалу Фафхрд принялся возражать, не без суеверного страха глядя на кипящее жерло ямы и настаивая на том, что заночевать они должны где-нибудь в другом месте. На это Мышелов вполне справедливо заметил, что провести ночь в пустой пещере, где все прекрасно видно, гораздо лучше, чем рисковать наткнуться в темноте еще на одну засаду. В конце концов Фафхрд к радости Мышелова дал себя уговорить – правда, лишь после того, как заглянул в яму и убедился, что ни живому, ни вареному убийце оттуда не выбраться. А у Мышелова не было ни малейшего желания покидать это приятное теплое местечко.

Костер они разожгли у наружной стены, прямо у входа в пещеру, чтобы ни одна живая душа не могла прокрасться в нее незамеченной. Умяв внушительное количество жареной печенки и по несколько жестких, обуглившихся кусков мяса, друзья побросали обглоданные кости в костер, и пока они весело там потрескивали, Фафхрд прислонился спиной к скале и попросил Мышелова дать сагу посмотреть алмазный глаз.

Его просьбу Мышелов выполнил неохотно и снова почувствовал отвращение, когда прикоснулся к вязкому кольцу, опоясывающему сверкающий ледяным блеском алмаз. У него было ощущение, что Фафхрд хочет сделать с камнем что-то не то, но что именно – он не знал. Однако Северянин просто осмотрел алмаз – правда, несколько озадаченно – и сунул его себе в сумку. Мышелов было запротестовал, но Фафхрд обрезал его, сказав, что это их общая собственность. Мышелов вынужден был согласиться.

Они решили нести дозор по очереди, Фафхрду выпало не спать первому. Мышелов завернулся в плащ и сунул под голову свой мешок и свернутый плащ. Уголь в костре пылал, странное сияние слабо пульсировало. Мышелову понравилось лежать между жаром первого и влажным теплом второго; порывы ледяного ветра снаружи казались ему приятной приправой. Полузакрытыми глазами он следил за игрой теней на стенах пещеры. Сидевший между ним и костром Фафхрд выглядел весьма надежно – большой, бдительный страж. Уже засыпая. Мышелов порадовался, что отдал Фафхрду алмаз – голове было гораздо мягче.

Разбудил его какой-то странный тихий голос. Костер уже догорал. На секунду Мышелов испугался – ему почудилось, что в пещеру проник кто-то чужой, возможно, усыпив приятеля тихими завораживающими словами. Но тут же сообразив, что таким же голосом Фафхрд разговаривал прошлой ночью, он увидел, что Северянин сидит, уставившись в алмазный глаз, словно созерцая бесконечные видения, и медленно покачивает камень в руках. Движущиеся отблески от алмаза совпадали с мерцающим сиянием, что Мышелову определенно не понравилось.

– Кровь Невона, – бормотал, чуть ли не пел Фафхрд, – еще бьется под его сморщенной скалистой кожей, еще вытекает, горячая и свежая, из ран в горах Невона. Но чтобы принять человеческое обличье, этой земле нужна кровь героев.

Мышелов вскочил и осторожно потряс Фафхрда за плечо.

– Те, кто истинно поклоняется Невону, – зачарованно продолжал Фафхрд, как будто ничего не чувствуя, – стерегут его горные раны, ждут и молятся о приходе великого дня воплощения, когда Невон снова проснется, на этот раз в человеческом обличье, и стряхнет с себя паразитов, которые носят название людей.

Мышелов затряс Фафхрда изо всех сил, тот мгновенно проснулся и объявил, что ни на миг не смыкал глаз, а Мышелову приснился кошмар. Он лишь смеялся на все возражения Мышелова и стоял на своем как скала. Алмаз он тоже не отдал, а, засунув его поглубже к себе в мешок, дважды зевнул во весь рот и уснул под увещевания друга.

Остаток ночи Мышелов провел весьма неуютно. Убежище в скалах уже не казалось таким надежным, как раньше: ему везде чудилась опасность, он то заглядывал в кипящую яму, то вглядывался в темноту ночи, время от времени живо представляя себе, что сваренному жрецу каким-то образом удалось выбраться наружу. А между тем более трезвая часть его ума была занята пугающе правдоподобной теорией относительно того, что внутренние расплавленные слои Невона и впрямь завидуют людям и что зеленый холм – это одно из мест, где они стремятся выбраться из своей каменной одежды и превратиться во всемогущего человекоподобного великана, сделанного из ожившего камня. А черные клешские жрецы – это невонопоклонники, жаждущие уничтожить весь род людской. Алмазный же глаз – это вовсе не ценная, но безопасная добыча, а живое существо, пытающееся охмурить Фафхрда своим блеском и сулящее ему какую-то страшную участь.

Трижды пытался Мышелов забрать у приятеля камень, причем в третий раз попробовал даже разрезать дно его мешка. Однако несмотря на то, что Мышелов славился как самый ловкий карманник Ланкмара – если даже он и потерял былую сноровку, то совсем чуть-чуть, – Фафхрд всякий раз еще крепче прижимал мешок к себе, что-то брюзжал сквозь сон и решительно отталкивал ловкую руку Мышелова. Мышелов подумывал даже отобрать камень силой, но отказался от этой затеи, инстинктивно придя к заключению, что лишь разбудит невероятное упрямство Северянина. К тому же, у него были недобрые предчувствия относительно состояния, в коем пробудится его друг.

Но когда заря осветила вход в пещеру, Фафхрд внезапно проснулся с чудовищным зевком и рыком – столь естественным, что Мышелов как обычно поморщился. И вообще, Фафхрд вел себя так радостно и простодушно, что страхи Мышелова рассеялись или по крайней мере отошли на второй план. Позавтракав холодным мясом, друзья аккуратно завернули и сложили в мешки жарившиеся всю ночь голяшки и лопатки подстреленного зверя.

Затем Мышелов выскочил из пещеры и укрылся за торчащим перед нею камнем, а Фафхрд прикрывал его, держа свой лук наготове. Выглянув несколько раз из-за камня. Мышелов проверил, нет ли засады на склоне над пещерой. После этого, зарядив пращу, он дал возможность и Северянину перебраться к нему. Убедившись, что, по крайней мере, поблизости никто не затаился, Фафхрд пружинистым шагом двинулся в путь. Мышелов проворно шел следом, однако через какое-то время его стали одолевать сомнения: ему начало казаться, что Северянин сильно забирает влево. Впрочем, полной уверенности в этом не было: солнце еще не встало, небо было покрыто длинными клочьями пурпурных и желтоватых облаков, а откуда они вчера пришли. Мышелов точно сказать не мог, поскольку когда приходишь на какое-то место, оно выглядит совсем не так, как когда с него уходишь.

Тем не менее он решился выразить свои сомнения вслух, на что Фафхрд ответил крайне уверенно и добродушно:

– В Стылых Пустошах я провел все детство и знаю их не хуже, чем ты – улочки Ланкмара или тропки Великой Соленой Топи.

Мышелов почти успокоился. К тому же день выдался безветренный, и он бесконечно этому радовался, так как очень любил тепло.

Пройдя в хорошем темпе полдня, друзья забрались на очередной заснеженный холм, и тут брови Мышелова удивленно поползли вверх, когда он увидел расстилающийся внизу пейзаж – зеркально-гладкий зеленый ледяной склон. Вершина холма справа от них была вся иззубрена, словно гребень громадной волны. Слева склон резко уходил вниз и терялся в каком-то белесом тумане, а если смотреть прямо, ему просто не было видно конца.

Поверхность склона была такой зеленой, что походила на море, застывшее по приказу могучего чародея, и вызывала головокружение. Мышелов был уверен, что в ясную ночь в ней отражаются звезды.