Читать книгу - "Семь крестов - Николай Прокошев"

Брата Гуго собирались хоронить вечером, поэтому Гектор хотел вернуться домой и побыть некоторое время с женой. В «Медном вороне» в предобеденные часы обычно стояла тишина. Этот погожий ноябрьский день тоже не был исключением – разве что несколько забулдыг уговаривали очередной шоппен[129]вермута да две сосредоточенные старушки лихо расправлялись с ароматной комбинацией из запеченных с луком щук и окуней, сдобренных маслом.

Матиас, новый слуга Пса, несмотря на то что очень не понравился Анне, быстро освоился и за эти несколько дней завел знакомства с большинством постоянных посетителей. Бойкий мальчишка был передан в распоряжение Бальтазара. У хозяина корчмы случилось несчастье: от простуды умерли сразу два подавальщика, два опытных и умелых прусса. Нужна была замена, и парень из Остероде подвернулся очень кстати.

Жену полубрат не нашел ни на кухне, ни дома. Оказалось, что она ушла на рынок в Альтштадт за поросятами, потому как на местном, закхаймском, животина пошла сплошь больная и худющая. С понедельника начинался великий четырехнедельный пост, и Анна захотела накрыть праздничный ужин на святые выходные – субботу, день святого Андрея Первозванного[130], и первое воскресенье адвента.

Шубу трактирщика пришлось снять – в замке она и так послужила причиной косых взглядов и придирок начальства – и облачиться в казенные полубратские одежды. Плащ с подбоем на козьем меху, конечно, не спасал от мороза подобно лисьей накидке, но все-таки не давал костям трещать под натиском холода. Т-образные кресты на плече плаща и груди шерстяного кафтана красноречиво свидетельствовали о принадлежности их обладателя к самой могущественной в этой стране после Бога силе.

Еще сызмальства Пес помнил, что членам ордена были открыты любые двери, им всюду оказывали уважение и почет. Их на самом деле считали главной опорой и каменной стеной, которая убережет от любых напастей. Но право носить такую одежду еще нужно заслужить, только совсем скоро Гектору придется ее снять, может, сапоги трапиер еще и оставит на память.

Альтштадт. Старый город. Самое первое поселение, возникшее еще в те, канувшие в лету, времена, когда на горе прусской Тувангсте отстроили деревянное укрепление. В дальнейшем крепость получила название Кёнигсберг в честь чешского короля Оттокара Пржемысла II, союзника ордена в борьбе с лесными дикарями. Гражданское поселение заложили немецкие колонисты, приглашенные тевтонами для освоения новых земель.

К исходу XIV столетия Альтштадт обзавелся собственными каменными стенами. Его населяли в основном высшие слои общества: аристократы, зажиточные бюргеры и прочая городская знать. Без сомнения, Старый город являлся самым оживленным местом по части коммерческих сделок и торговли. Только особняком семьи Бронте владели уже другие знатные люди. Зажиточная семья Зегелер, ведущая корни еще с Брутении, не упустила возможности почти за бесценок приобрести недвижимость у полупьяного Гектора.

Три продольные улицы – Берггассе, Ланггассе и Вассергассе – и несколько крохотных поперечных делили город на кварталы, населенные людьми со схожими общинными признаками. Тут тоже имелись свои цеха и жилища каноников, но в гораздо меньших количествах. Бесспорно, Альтштадт имел серьезное влияние на соседние поселения – Лёбенихт и Кнайпхоф. Поэтому соседи недолюбливали старшего покровителя. Бывало, забрасывали их яйцами или при случае показывали язык. Молодежь иной раз принимала участие в баталиях стенка на стенку, но, как правило, все состязания проходили за городскими пределами.

Здесь было две площади: Марктплатц и Кирхенплатц. На первой находились рынок и ратуша. На второй – госпитальная кирха «К Святому Духу», где тот самый Святой Дух не удосужился помочь родителям маленького Гектора. К религиозным постройкам относились также первый Кафедральный собор и кирха Святого Николая, но она находилась уже в Штайндамме, который тоже считался частью Альтштадта. Во всем Кёнигсберге, по переписи ордена в 1409 году, проживало пятнадцать тысяч человек. Из них больше половины – в Старом городе.

Многолюдье, безусловно, сказывалось на процветании Альтштадта. Как бы ни шипели исподтишка Лёбенихт и Кнайпхоф, они всегда пребывали в тени могучего града. Зимой чуть тише, а летом на всю округу слышался шум, не уступавший тому, что стоял у Вавилонской башни. Галдеж поднимался такой, что запросто можно было оглохнуть, особенно на рынке. Рыночная площадь – сердце каждого города. Тут вас обворуют, изобьют, поднимут на ноги, накормят, уложат спать, а на следующий день все повторится. Пес знал это как никто другой.

Вот она, ратуша – городской совет, принимающий судьбоносные для жителей решения. Высокая башня с остроконечным шпилем с часами, отбивающими каждый час. К главному входу, массивным и тяжелым дверям, ведут низкие и широкие ступени. Недалеко от лестницы расположилось высокое каменное изваяние – колонна Роланда, держащего в руке обнаженный меч.

Молчаливый символ городского правосудия наделяет ратушу правами по вынесению самых суровых приговоров. А рядом с ней вкопан до зубовного скрежета знакомый Псу позорный столб. К нему привязывают провинившихся на срок до трех суток. Хорошо еще, недавним законом запретили зевакам плевать и мочиться на оступившегося бедолагу. И нынешним, предпоследним промозглым днем, отхлестанный плетьми, у столба на цепи сидел какой-то воришка.

На рынке уже спозаранку началась толкотня: красный флаг[131]на ратуше выбросили чуть ли не затемно. Всем не терпелось еще пару деньков полакомиться мясцом и молочными продуктами. Вообще, Гектор не раз убеждался, что постящийся постящемуся рознь. Каждый постился по-своему. Кто-то следовал первоначальным рекомендациям церкви и ел только один раз вечером. Другие ели тоже один раз, но днем. Третьи ели два раза, некоторые – два раза с перекусами в промежутках.

К огромному сожалению прусса, Анна принадлежала к первым. Никакого мяса, яиц, молока, даже рыбы во время постов, а тем более по пятницам. Дозволялись лишь овощи и злаки. И то раз в день – на ужин, «ибо в покаянные дни должно особо чтить Христа и преисполнить сердце смирением». А уж про пиво с вином следовало забыть и подавно – «они разрушают дух покаяния». Весь дом был вынужден жить по таким законам, но Пес с Бальтазаром и не думали спорить, потому что незаметно от хозяйки частенько подъедали сальце да колбаску.

Как обычно бывает в такие дни, рынок прямо кишел разношерстным людом. Важные купцы в горностаевых мехах и бельковых шапках чинно выхаживали по рыбным рядам, торгуясь за хорошую оптовую цену. Знатные вельможи с окрестных поместий в сопровождении слуг холеными пальцами, с нанизанными на них рубиновыми перстнями, указывали на связки копченых колбас, развешанных над лотками вперемешку с вязанками чеснока.

Небольшая компания молодых щеголей, с завитыми золотистыми ниспадающими локонами, кутавшихся в короткие с откинутыми капюшонами плащи, рассчитывалась за бочку верескового пива. Три бегинки[132]в длинных темно-серых одеждах с белыми покрывалами на головах стояли у края пряных рядов, перебирая в руках длинные четки. Когда к ним подходил какой-нибудь нищий или бродяга, женщины смиренно протягивали ему краюху хлеба.