Читать книгу - "Король и королева мечей - Том Арден"

— И не говорите, любезная госпожа!

Умбекка проморгалась и благодарно протянула руку капеллану. Она часто думала о том, что часы, проводимые ею с капелланом, — ее любимое времяпрепровождение, единственная приятная вещь, которая компенсировала ее возвращение в Ирион Безусловно, ее статус жены губернатора привносил в жизнь множество маленьких радостей. Приобретение нарядов, парады, приемы, общество важных персон (в данном случае — общество лорда Маргрейва, который недавно прибыл с официальным визитом). Женщина, занимавшая такое положение, всегда была на виду. Только с капелланом Умбекка могла себе позволить быть самой собой. Однако в их отношениях не было ничего предосудительного. Отношения их носили чисто духовный характер Спокойно, размеренно вели они разговоры о делах. А поговорить было о чем: ведь при том, что супруг был болен, на плечи бедной женщины легло ни много, ни мало, а управление домашним хозяйством размером с провинцию!

Капеллан принялся просматривать утреннюю почту. Счет от торговца. Последние депеши. Совершенно секретное сообщение о положении в Зензане, предназначенное для вручения лично губернатору. Умбекка вздыхала и обрадовалась только тогда, когда Фиваль передал ей свежий номер «Дамской газеты».

— Там, надеюсь, описан праздник в салоне леди Чем-Черинг?

— Не сомневаюсь, — не слишком весело отозвался капеллан. Последним было письмо.

Досточтимый отец!

Увы, мое возвращение в родимый дом снова откладывается. Зензан зовет, и каждый истинный воин короля призван исполнить свой долг. Поговаривают о небывалых по масштабу карательных мерах, поскольку банды Зеленого самозванца угрожают Рэксу.

* * *

— Ах, мой бедняжка Полтисс! — дрожащим голосом воскликнула Умбекка. Фиваль, придав голосу подобающее волнение, стал читать дальше.

Отец, я проклинаю все, что удерживает меня вдалеке от вас. Как бы я мечтал вновь искупаться в вашей любви! Но на этот раз, на этот раз разве вправе я сожалеть о том, что не пускает меня домой? О да, ни о каком блаженстве я не мечтаю столь же страстно, как о том, чтобы броситься к ногам моего отца, но прежде я должен защитить его честь на полях сражения в ненавистном королевстве. Отец, если я погибну, не плачьте обо мне, молю вас. Знайте: останусь я в живых или погибну, то и другое одинаково славно, ибо и живу, и погибну я как мужчина, как эджландец, и более того — какВильдроп!

Мои наилучшие пожелания досточтимой моей матушке Умбекке и Катаэйн, моей сердечной сестрице.

— Гм... — капеллан тактично дождался, пока Умбекка отплачется. — Мне кажется, что отец вряд ли переживет потерю сына.

— Никто этого не переживет, — хлюпнула носом Умбекка.

— Но Катаэйн? Ваш супруг убежден в том, что она должна стать женой его сына.

— Лучше не говорите об этой девчонке! Она все более и более беспокоит меня.

— Так, стало быть, вы полагаете, что все устроится?

— Устроится?

— Я о желании вашего супруга. Думаете, она не станет возражать, если возникнет необходимость эти желание осуществить?

Умбекка вздохнула.

— Девчонка ведет себя, как всегда, — то есть, как всегда со времени нашего возвращения домой. Я знала: везти ее сюда — ошибка. У нее все время такой задумчивый, рассеянный вид. И каждый день я вижу все новые и новые признаки того, что деньги, вложенные в ее образование, были истрачены напрасно. И вот я гадаю: что с нами будет, если Маргрейв не проявит доброты и мы останемся ни с чем. Ведь в свет ее мы так и не вывели.

— Лорду Маргрейву она нравится, — заметил капеллан.

— Капеллан! Лорд Маргрейв — женатый человек! Капеллан только улыбнулся и прокашлялся, а в следующее мгновение, подлив Умбекке чаю, сообщил:

— Снова неприятности в долине Родека.

Туда был перенесен ваганский лагерь, дабы он не смущал своим видом добропорядочных граждан.

— Опять мятеж? — довольно рассеянно осведомилась Умбекка.

— Украли вилы. Сломали изгородь. Выпустили отару овец из загона. Овцы разбежались. Снова подожгли амбар досточтимого Орли. Все запасы на зиму...

— Запасы? О, это просто возмутительно! — воскликнула Умбекка. — Послушайте, капеллан, не следует ли нам... то есть я хотела сказать: не следует ли моему дорогому супругу распорядиться о том, чтобы повесили еще несколько ваганов?

— Вы просто прочли мои мысли.

Ти-вить! Ти-ву-у-у! — зачирикала за окном птичка. Умбекка раздраженно скривилась, но решила не придавать значения какой-то пичуге и, ласково улыбаясь капеллану, сказала:

— Быть может, после того, как уедет лорд Маргрейв...

— А быть может, пока он здесь, любезная госпожа?

— Капеллан, вы меня удивляете. Лорду Маргрейву разве придется по душе такое зрелище? Мне он представляется человеком утонченным.

— Но он политик, любезная госпожа! Казалось бы, этим все было сказано. Но нет. Не все.

— Подумайте: в последние луны мы, так сказать, испытываем сложности. После того, как пятая рота получила приказ выступить на юг, мы остались с меньшим числом солдат. Теперь же в Зензан отбывает и рота синих ирионцев. Однако ужесточение мер — это не политика. Чем может показаться ужесточение низшим классам — тарнским бродягам, ваганам...

— А лорду Маргрейву?

— Вот-вот. Как только закончится сезон Короса, этот человек нас покинет. А до того... Разве не стоит нам продемонстрировать ему стальной стержень под шелковым чехлом нашей справедливости, нашего милосердия, нашего сострадания и долготерпения.

То есть, конечно, я говорю о справедливости, милосердии, сострадании и долготерпении нашего губернатора.

— О его... стержне?

— О его твердости.

— Гм... Действительно... — Умбекка потупилась.

Бедняжка! До того, как она вышла замуж за командора Вильдропа, она познала множество разочарований, однако были и те разочарования, которые она познала после замужества.

Она осторожно поинтересовалась:

— Следовательно, вам пока не удалось переговорить с лордом Маргрейвом?

За окном послышался скрип веток, шум. Нирри, наконец, принялась за исполнение приказа хозяйки. Забравшись на нижние ветви вяза, девушка пыталась дотянуться метлой до назойливой птахи.

Ти-вить! Ти-ву-у-у!

— Любезная госпожа, — предпочел не обращать внимания на происходившее за окном капеллан, — с его высокопревосходительством я общаюсь ежедневно. Мы говорим о погоде, о зензанском кризисе, о ранних и последних произведениях Коппергейта... Увы, с ним можно говорить о чем угодно, тем для разговоров у него в запасе предостаточно. Однако во всем этом присутствует формальность...

— Ох уж эта формальность! — вскричала Умбекка так громко, что на миг не стало слышно даже шума за окном.