Читать книгу - "Молот Времени. Право сильного - Сергей Лисицын"

А тело не знало, что мозг мертв, тело упрямо цеплялось за жизнь... Пальцы легонько шевелились у торчащего из глазницы стального жала, словно хотели вынуть его, все изменить, все вернуть, как было... Зачем-то я помог, очень осторожно, аккуратно вытащил тоненькое оружие. Ни капли крови так и не вытекло из ранки...

Прощай, воин... И прости за то, что я сейчас сделаю. За то, что будет мне сниться ночами – как Тул-Багар, как смерть Кх׳наара – и я буду просыпаться и долго лежать, уставившись распахнутыми глазами в темноту, и твердить, как заклинание: ничего не было, сон, ночной кошмар... И знать: было, было, было...

Бьерсард взметнулся, опустился, – и рассек грудную клетку легко и беззвучно. Но ребра пришлось разводить вручную, и ничего отвратительнее звука, что раздавался при этом, я не слышал.

Когда трепещущее сердце убийцы шлепнулось о хрусталь, я закрыл глаза. И стал слушать нарастающий низкий гул...

* * *

Мы с Гаэларихом обыскивали руины около двух часов.

Ящероголовые летуны валялись повсюду – скорчившиеся, прижавшие лапы к груди, совсем как те двое в Каэр-ла-Рэ. Захлебнувшиеся...

После смерти меднолицего его магическая защита, прикрывавшая развалины дворца от потоков воды, перестала действовать. И мне тоже пришлось пережить в залитой водой комнатушке не самую приятную в своей жизни минуту. Но я, в отличие от четвероруких, мог задерживать дыхание.

Когда вода схлынула, я разбил пирамиду, достал самоцвет – тусклый, утративший все краски. Завернул в несколько слоев ткани, использовав собственную мокрую рубаху, – прикоснуться к Калрэйну не смог, рука не поднималась... А камзол остался в камере, натянутый на мертвеца-черношлемника. Или не остался, уплыл вместе с мертвецом, если кто-то отпер решетку...

Я уложил добычу в холщовую суму, прихватил Бьерсард, вылез наружу.

И первым делом увидел идущего по двору Гаэлариха.

Приветствовал меня маг следующими словами:

– Вы бы накинули что-нибудь, Хигарт. Промокли, простудитесь.

Я хотел сказать что-то язвительное о том, что магистр всего лишь завидует моему обнаженному мускулистому торсу, но мрачно промолчал...

Сам Гаэларих весь поход щеголял в фиолетовой мешковатой мантии, потерявшей всякий вид, прожженной у бивачных костров и совершенно скрывающей фигуру. Надо думать, есть что скрывать...

...Лже-Тигара мы нашли в дальнем и укромном закоулке развалин. Утащили его сюда потоки воды, но странный человек не захлебнулся, был к тому времени мертв. Стрелы Ламмо, то есть Ломмо, конечно же, сделали свое дело... Хотя, как я предполагал, умер он все-таки не сразу, успел перед смертью отдать крылатым приказ на последнюю атаку.

– М-да-а-а... – протянул Гаэларих задумчиво. – Не ждал... Узник и в самом деле сумел разорвать путы, разбить оковы и сломать решетки... Сильная была личность, незаурядная. Хоть и отъявленный злодей. Вам очень повезло, Хигарт, что он успел вернуть малую часть своих сил и умений.

– Что?! – воскликнул я с самым искренним изумлением. – Можно чуть медленнее, чуть понятнее и чуть с большими подробностями?

А в голове вертелась фраза, услышанная в Каэр-ла-Рэ: «И связанный разорвет свои путы...» Сейчас Гаэларих повторил ее почти дословно. А я не так давно вбил в голову, что это про меня, и впустую тужился, пытаясь порвать сыромятные ремни приспешников меднолицего. Так и не разорвал – путы перерезал крысолюд бритвенно острым лезвием ассасина.

Маг пожал плечами:

– Мне казалось, что вы догадались: Тигар – тюремщик Инквизиции. Наверное, я неправильно истолковал эпизод с печатью Даррауда.

Что за печать? А-а, понял, на том медальоне, что носил Тигар под одеждой... Но в остальном ясности не прибавилось.

– Тюремщик? – спросил я с усталой издевкой. – А узников держал в своей чернильнице, так?

Гаэларих проигнорировал мою унылую язвительность. Пояснил:

– Тюремщик – термин не совсем верный, хоть и широко используется в определенных узких кругах. Правильнее сказать: тюрьма. Ходячая тюрьма. Человек-тюрьма.

Час от часу не легче...

– Давайте-ка присядем, мэтр магистр, – попросил я. – В ногах правды нет. И объясните мне по-простому, чтобы самый тупой рубака уразумел.

Присаживаться он не стал. Но попытался объяснить... По-простому.

* * *

Как ни странно, пьяноватые посетители «Гоблина» очень точно уловили, куда и откуда дует ветер...

Инквизиция, по словам Гаэлариха, и в самом деле в последнее время старается не казнить в физическом смысле осужденных врагов, особенно самых матерых. Однако и не копит их в тайных тюрьмах, как предположил я. Опять-таки в физическом смысле не копит.

Осужденных развоплощают хитрым способом. Каким именно, узнать не удалось, – услышав первые же термины, тупой рубака Хигарт замахал руками: дальше, дальше...

Причина того проста: в нижних астральных слоях над Лааром висит некая Астральная Сеть. И многие души казненных не попадают по месту назначения, определяемому земными деламиая Сеть, по официальной версии Церкви, врагом рода человеческого, архимагом-злодеем Улгархом по прозвищу Скованный, ныне развоплощенным и заточенным. Запутавшиеся в Сети души гибнут окончательно и бесповоротно, и питают мощь Скованного, и приближают час его освобождения.

– Ахинея какая-то, – сказал я. – Полный бред. Пьяные наемники по кабакам и то складнее врут.

– Такова официальная версия Церкви! – повторил Гаэларих, наставительно подняв палец, словно указывая на ячейки и узлы своей дурацкой Сети. – И вслух сомневаться в ней способны лишь отъявленные, но глупые еретики, заслуживающие самой заурядной казни, – дабы их души сами могли убедиться, что Церковь никогда не ошибается!

Вот жук... И попробуйте-ка объявить ересью его глубоко упрятанную издевку... Слова-то все правильные.

– Не сомневаюсь, спаси Сеггер! – мгновенно уверовал я. – Есть, есть сеть над Лааром! Густая, частая, ни одна душа не проскользнет!

Как бы то ни было, души развоплощенных Инквизицией никуда не улетают. Содержатся в «тюрьмах» особого рода – в теле и мозгу другого человека.

А мозг покойного Тигара (изначального, настоящего) был уникален, несмотря на полную заурядность его владельца. Людей с таким мозгом считанные единицы на всем Лааре. Десятки в лучшем случае, но далеко не про всех Инквизиция знает.

Под черепом мэтра можно было заточить не одну, не две – чуть ли не сотню душ развоплощенных злодеев, причем Тигар оставался полным хозяином своего разума и воли, и мог тиранить мозговых заключенных, как желал. Да нет, к чему ему пытки, болевые-то центры общие... Просто загонял в беспамятство, в глубокий сон. Чтобы не галдели под руку...

А епископ Хильдис Коот наложил на мэтра эксперементальное, очень сложное и специально разработанное заклятие. Которое при смертельной опасности, на строго определенный срок, передавало бразды правления очередному узнику. Именно тому, который лучше всех мог справиться с грозящей опасностью. Ибо «заключенным» совсем не хочется, чтобы их «тюремщик» погиб – их души тогда тоже исчезнут, навсегда.