Читать книгу - "Первый курс - Денис Кащеев"

– Бояться – наверняка, – кивнул Глеб. – А вот уважать… Фаворитку тирана, как бы могущественна она ни была, не уважают. Шавку, околачивающуюся при грозном патроне-«союзнике» – тоже не уважают. Боятся – да, бывает. Но в душе при этом презирают. Я не хочу, чтобы мою страну презирали, товарищ капитан первого ранга!

– Демагогия, Соколов! – отмахнулся куратор. – Оторванный от всякой реальности юношеский максимализм! В жизни, а тем более в большой политике, все бывает с точностью до наоборот! Вспомните историю – сдавали же при поступлении? Как бы еще сложилась судьба России, если бы, скажем, русские князья не использовали против своих соперников силу и могущество той же Золотой Орды? Или, по-вашему, все они – и Александр Невский, и Юрий Данилович Московский, и Иван Калита, и многие другие – все они просто шавки?

Ссылка каперанга на столь высокие авторитеты заставила растеряться Голицына – но не Соколова.

– Я помню историю, – ледяным тоном проговорил Глеб. – И не только потому, что сдавал ее на вступительном экзамене. Не берусь судить русских князей – ни новгородских, ни московских, ни тверских: время их давно рассудило. Но напомню, что того же Михаила Ярославича Тверского, убитого в орде благодаря интригам упомянутого вами Юрия Московского, на Руси и поныне чтят святым. А самого Юрия Даниловича за его злодеяния упрекал даже его, как вы выражаетесь, «союзник», ханский военачальник Кавгадый.

– Да плевать на этого вашего Кавгадыя-мавдыгая! – рявкнул Гайдуков. – Я вот, например, и не слышал о таком – так что мне теперь с его упреков? И имен тверских князей не помню – будь они там хоть трижды святые – и помнить не хочу! Знаете почему, Соколов? Потому что, несмотря на всю свою святость, они проиграли! А «интриган» и «злодей» – в кавычках – Юрий Московский победил и передал потомкам свою державу – мою державу, которой я служу! Вот его я знаю и за него стою! И вас заставлю – хотите вы того или нет!

Соколов хотел что-то ответить, но его опередил молчавший до этого момента Иван.

– Товарищ капитан первого ранга… – без особого успеха пытаясь заставить свой голос не дрожать, проговорил он. – Скажите, все то, что вы сейчас делаете – это официальная позиция нашего правительства?

– Официальная, не официальная – какая разница?! – неожиданно слегка смутился Гайдуков.

В душе Голицына сверкнул лучик надежды.

– Будет официальной, когда все закончится! – тут же решительно погасил его каперанг. – Такими предложениями, как сделанное Ранолой, не разбрасываются!

– И вас нисколько не смущает, что это предательство? – тихо спросил Глеб.

– Предательство?! – сдвинул брови Гайдуков. – И кого же, по-вашему, мы предаем?

– Альгер.

– Альгер?! Бросьте, Соколов! В отличие от Штатов, мы ничем – слышите: ничем! – не обязаны этому вашему Альгеру! Скорее наоборот, это Альгер перед нами в большом долгу. Ведь все, что произошло – следствие их близорукой, самонадеянной политики. Следствие того, что они решили использовать Землю в своих космических разборках!

– Как и Ранола!

– Да, если хотите! Но Альгер выбрал в союзники США, а Ранола – нас! Вот и вся разница!

– Только потому, что у нее сейчас нет другого выхода!

– А пусть даже и так! Нам-то что мешает воспользоваться моментом?!

– Мы с вами как будто на разных языках разговариваем, – выдохнул Глеб. – Думаю, продолжать этот спор бесполезно.

– Вот тут я с вами совершенно согласен, Соколов, – удовлетворенно кивнул Гайдуков. – Я…

– Я не закончил! – резко перебил его Глеб. – Спор бесполезен, но от своего мы не отступим. Мы не считаем, что России пристала та роль, которую вы с Ранолой ей уготовили. И предательство ей тоже не пристало! И потому на это ваше – и Ранолы – предложение, от которого, как вам кажется, не отказываются, мы говорим: «Нет! Ищите себе другую… фаворитку!» Ведь так? – он резко обернулся к Ивану.

Голицыну ничего не оставалось, как только молча кивнуть. От всего услышанного у него просто голова шла кругом.

Несколько секунд Гайдуков недоуменно переводил взгляд с одного из них на другого. Казалось, происходящее просто не укладывается в голове у каперанга.

– Молокососы! – в ярости прошипел он, едва вновь обретя дар речи. – Да кто вы, вообще, такие, чтобы говорить от имени России?! Чтобы судить, что для нее хорошо, а что плохо?! Что ей пристало, а что нет?!

– Мы, если вы забыли, будущие русские офицеры, – спокойно проговорил Глеб. – Кому, как не нам, судить о чести страны?

Казалось, еще немного, и Гайдукова просто разорвет от переполняющего его возмущения. Он сделал шаг вперед, и Иван невольно отпрянул, но каперанг внезапно замер, так и не добравшись до побледневших курсантов.

– Ладно, – бесцветным голосом проговорил он. – Пусть будет так. В конце концов, что это меняет? Даже наоборот, можно будет потом с чистой совестью … Лейтенант! – крикнул он, обернувшись к двери. В проеме тут же возник один из охранников. – Пригласите наших гостей!.. Можете сказать что-нибудь друг другу на прощание, – его взгляд, казалось, готов был прожечь во лбу Ивана дыру. – Больше вы друг друга не увидите… Такими… – губы Гайдукова сложились в презрительную ухмылку, от которой у Голицына по спине пробежали мурашки.