Читать книгу - "Предел невозможного - Алексей Фомичев"

— Что произошло? С отцом поругалась?

Молчание. Только голова склонилась ниже и руки заработали шустрее.

— На работу хоть сообщила?

Неопределенный кивок без единого слова.

Я, конечно, эту крошку люблю, зато не люблю, когда меня самым откровенным образом игнорируют. В конце концов, могла сказать «извини, не сейчас» и хлопнуть дверью перед носом.

— Ладно. Понял: приехал не вовремя. Не буду мешать. Захочешь увидеть — знаешь, где меня найти.

Я вышел в коридор и стал натягивать кроссовки, гася растущее раздражение. Но уйти мне не дали. За спиной простучали босоножки, горячие руки обхватили мои плечи. Когда я развернулся, ее голова упала мне на грудь.

Сдавленный плач, трясущиеся плечи, слезы. И покаянное «прости». Сказанное мне в футболку.

С отцом она действительно поругалась. Причем крупно. До криков, хлопанья дверьми, демонстрационного бойкота.

Отец, знавший о событиях на южной границе лучше многих в республике, захотел оставить дочь при себе. Видимо, до сих пор была свежа в памяти гибель жены, и он не хотел повторения истории.

Но отношения между представителями двух поколений и без того оставляли желать лучшего. Поэтому объяснение прошло бурно, на эмоциях.

Остановить взрослую дочь, не применяя давление, трудно. Практически невозможно. А такую упрямицу — и подавно. Когда Милена отвергла предложение, отец хотел попросту не пустить ее. Что из этого вышло, Милена говорить не захотела. Но я так понял, что кое-что в интерьере отцовской квартиры пришло в непригодность.

Сообразив, что ничего из его затеи не выйдет, отец сгоряча пообещал, что Милену уволят из редакции и нигде в Самаке не примут на работу.

На что получил ответ:

— На улице жить буду и голодать, но сюда не вернусь! Ты и мать так же затравил, и меня хочешь!

Вот тут девочка слегка перегнула. Говорить в лицо отцу о его жене такое не позволено никому. Министр не сдержался и залепил пощечину дочке. На этом семейное общение закончилось. Милена тут же собрала вещи и выехала в Самак.

Каково ее состояние, понять легко. На работу она не звонила, опасаясь, что отец исполнил угрозу и надавил на главного редактора. Мне тоже не звонила. Почему — сама не знает. Просто не могла.

Мое появление сперва вывело ее из строя. И только когда я пошел к выходу, она опомнилась. И буквально упала в мои объятия.

* * *

Все это Милена выкладывала уже после того, как прошла внезапная истерика. Сначала она просто плакала, уткнувшись мне в грудь. Я не мешал (в такой ситуации успокаивать нельзя), только гладил по голове и прижимал к себе. Потом, когда поток слез иссяк, она начала сбивчиво говорить, перескакивая с одного на другое.

С некоторым трудом уяснив суть дела, остальное я домыслил сам. Уловив момент, когда Милена немного успокоилась, отодвинул ее чуть в сторону, подал стакан воды и спросил:

— И каковы твои дальнейшие планы?

— Не знаю. Надо съездить в редакцию. Выяснить, что там. А уж потом…

— Логично. Я тебя даже отвезу.

— А ты не на работе?

Милена приходила в себя на глазах и уже могла рассуждать здраво.

Я невесело усмехнулся, покачал головой.

— Видишь ли, милая, я тоже решил сменить обстановку. И ушел с работы.

— Ты? — Ее глаза округлились. — Но как? Зачем?

— Не сошелся характером с непосредственным начальником. И попросил расчет.

— И как же ты теперь?

Милена подсела ближе, погладила меня по плечу. В ее глазах были сочувствие и нежность.

— Артурчик. Милый мой. Ничего страшного. Люди везде требуются, найдешь другую работу.

Наивность и доброта подружки тронули меня. Я обнял ее, поймал губами ее губы, прижал сильнее. Милена ответила с небольшим запозданием.

Обсуждение мы прервали. И занялись другим, более важным делом. Важным для нас обоих…

Где-то через час Милена исчезла в ванной. А еще через полтора была почти готова к выезду. Поистине рекордный срок для девушки, обычно она тратила на приведение себя в порядок в два раза больше времени.

Пока она сушила волосы, расчесывала их, возилась с косметикой, я тоже принял ванну и успел посмотреть выпуск теленовостей. Но ничего интересного не увидел и не услышал. О событиях на южной границе не говорили вовсе.

— Я готова! — сообщила Милена, встав передо мной.

Я взглянул на подружку и одобрительно кивнул. Последние три часа явно пошли ей на пользу. С лица исчезли следы недавних проблем, глаза вновь блестели задором, а на губах играла легкая улыбка.

— Прелесть ты моя. — Я не удержался от поцелуя. Потом еще одного. Потом сказал: — Если мы сейчас не выйдем, то сегодня точно никуда не попадем.

Милена улыбнулась, провела рукой по моей щеке и ответила:

— Я тоже соскучилась. Идем?

— Едем.

До здания редакции оставалось метров пятьсот, когда радиостанция, вставленная в гнездо на передней панели, зашипела. Потом донесся немного искаженный голос Голыбина:

— Двадцатый, ответь Второму.

Я вытащил радиостанцию и нажал танкетку.

— На связи Двадцатый.

— Через сколько сможешь быть у меня?

— Через десять минут.

— Понял, жду.

Машина подкатила к редакции. Милена повернула ко мне голову, бросила встревоженный взгляд.

— Что-то произошло?

— Да нет. Обычный вызов.

— Ты же сказал, что ушел с работы.

— Ушел. Возможно, мне предложат другую. Съезжу посмотрю. Ты давай здесь без шума, — сменил я тему разговора. — Если твой папаша действительно позвонил редактору, сцен не устраивай. Действуй по закону. Причины расторжения контракта, письменное объяснение, юрист… Это остановит не в меру ретивых исполнителей. Кому охота связываться с законом, да еще в такое время.

— Хорошо. — Милена чмокнула меня в щеку. — Обещаю не шуметь. А ты береги себя. Пожалуйста.

Она выпорхнула из джипа, пошла к дверям. На пороге обернулась, послала воздушный поцелуй и махнула рукой.

— Я заеду скоро! — пообещал я. — Как поговорю, сразу заскочу.

Голыбин ждал в своем кабинете. Выглядел взволнованным, глаза сужены, пальцы сплетены в цепком захвате. Взгляд скользит по карте.

Увидев меня, кивнул и встал.

— Началось! Сорок минут назад противник нанес удар в двух километрах южнее Уштобера. Там оборона слабая, небольшой заслон в составе трех десятков человек. Их смели за десять минут. Каганат развивает наступление на Уштобер. Сводный отряд пытается перестроить оборону. Их сейчас обстреливают из реактивных установок и минометов.