Читать книгу - "Башня рассвета - Сара Маас"

Для семьи любая смерть трагична, но самоубийство…

– Я скорблю вместе с тобой, – тихо сказал Шаол.

Кашан тряхнул головой. Солнечный свет, проникавший сквозь зеленую завесу, скользнул по его волосам.

– Я не верю в такую причину. Моя Тумелуна ни за что бы не покончила с собой.

«Моя Тумелуна». Эти слова показывали, насколько принц и его младшая сестра были близки.

– Ты подозреваешь чье-то вмешательство?

– При всех перепадах настроения Тумелуны… Я знал ее, как знаю свое сердце. – Кашан прижал руку к груди. – Она бы не спрыгнула вниз.

Шаолу вновь пришлось тщательно обдумывать каждое слово.

– Я представляю всю глубину твоей утраты, но все же вынужден спросить. У тебя есть какие-либо подозрения о причинах, заставивших чужое государство подстроить это чудовищное происшествие?

Кашан прошелся взад-вперед:

– На нашем континенте никто не решился бы на такое злодейство.

– Но и в Адарлане, и в Террасене не нашлось бы безумцев, чтобы столь гнусным способом втянуть вас с войну.

– И даже королева, которая некогда сама была ассасином? – спросил Кашан, пристально поглядев на гостя.

Шаол напряг волю, сохраняя бесстрастное лицо:

– В ремесле ассасина у Аэлины были запреты, которых она не нарушала. Один из них – не убивать детей и не причинять им зла.

Кашан остановился возле комода из черного дерева, рассеянно потрогал золоченую шкатулку.

– Знаю, – сказал он. – Об этом я тоже читал в донесениях брата. Подробности ее убийства. Я тебе верю, – добавил Кашан, содрогнувшись всем телом.

Естественно, иначе принц не пришел бы сюда и не затеял этот разговор.

– Чужеземных сил, способных на такую подлость, совсем не много. И Перангтон занимает первое место в этом списке.

– Но почему мишенью избрали твою сестру?

– Сам не знаю. – Кашан опять прошелся взад-вперед. – Она была юной, бесхитростной. Мы вместе ездили с дарганцами. Наша мать родом из дарганцких кланов. У Тумелуны еще даже не было своего сульде.

Заметив недоуменно вскинутые брови Шаола, принц объяснил:

– Так называется копье, которое имеют все дарганцкие воины. Мы выстригаем прядь из гривы любимого коня и привязываем к древку, почти у самого острия. Предки верили: в какую сторону ветер отклонит конский волос, там нас ждет судьба. Кто-то и сейчас продолжает в это верить, но даже те, кто усматривают в этом лишь дань традиции… копья постоянно при нас. Во дворце есть внутренний дворик, где воткнуты в землю сульде всех нас, а также отцовское. Копья чувствуют ветер. А после смерти…

В глазах принца снова вспыхнуло горе.

– Сульде после смерти – единственный предмет, который мы оставляем. Копье несет душу дарганцкого воина в вечность. Мы оставляем сульде вместе с телом в священном месте упокоения.

Принц закрыл глаза:

– Теперь ее душа будет странствовать с ветром.

Те же слова говорила в тронном зале Несарина.

– Я скорблю вместе с тобой, – повторил Шаол.

Кашан открыл глаза:

– Среди моих братьев и сестер нет единого мнения о причине смерти Тумелуны. Одни мне не верят, другие верят. Наш отец… пока не решил, кто прав. Мать с тех пор не покидает своих покоев. Я бы не посмел усугублять ее горе своими подозрениями.

Он потер подбородок:

– Я убедил отца позволить вам ежедневно обедать с нами. Сослался на дипломатические соображения. Но в действительности мне хочется увидеть наш двор глазами чужестранцев. Услышать ваши наблюдения. Возможно, вы увидите то, что ускользает от нас.

Помочь хагану и его семье… и, возможно, получить ответную помощь.

– Если ты настолько доверяешь мне, что ведешь со мной этот разговор и просишь моего содействия, почему вы не хотите сражаться вместе с нами?

– Я не вправе строить предположения или что-то говорить.

Ответ, достойный опытного солдата. Кашан и сейчас держался так, словно высматривал затаившихся врагов.

– В военных делах я ничего не предпринимаю без отцовского приказа.

Если силы Перангтона уже проникли и сюда, если убийство принцессы осуществлено по замыслу Мората… Это было бы слишком легко. Слишком легко подтолкнуть хагана к союзу с Дорином и Аэлиной. Перангтон-Эраван действовал куда изощреннее.

А если бы Шаолу понадобилось склонить на свою сторону командующего наземными войсками хагана… Должно быть, эти мысли отразились в его глазах, и Кашан их прочитал:

– Господин Эстфол, я не играю в подобные игры. Убеждать надо не меня, а моих братьев и сестер.

Шаол постучал по подлокотнику кресла:

– Может, дашь совет на этот счет?

Кашан фыркнул, улыбнувшись одними губами:

– Вы с Несариной – не первые, кто наведывается к нам. До вас были посланцы государств намного богаче вашего. Одни добивались успеха, другие – нет.

Кашан бросил взгляд на ноги Шаола, и в его глазах мелькнула жалость. Шаол вцепился в подлокотники. Жалость человека, в котором бывший капитан почувствовал соратника, была особенно тягостна.

– Я могу лишь пожелать удачи.

Сказав это, принц повернулся и широкими шагами направился к двери.

– Если у Перангтона здесь есть свой лазутчик, тогда всем, кто находится во дворце, грозит смертельная опасность, – произнес вдогонку Шаол.

Кашан остановился. Пальцы замерли на резной ручке.

– А зачем, по-твоему, я попросил чужеземного посланника о помощи? – Принц обернулся.

Кашан ушел, но его слова повисли в воздухе, пронизанном сладковатым ароматом цветов. Слова, произнесенные на прощание, не были жестокими или оскорбительными. Но их солдатская искренность…

Шаол никак не мог совладать с дыханием. В голове лихорадочно кружились мысли. Он не видел здесь ни черных колец, ни ошейников, но он и не приглядывался. Он и подумать не мог, что тень Мората протянулась так далеко.

Он поскреб саднящую грудь. Осторожность. При дворе хагана ему придется быть вдвойне осторожным, тщательно обдумывая все, о чем он говорит на людях. Да и в этой комнате тоже.

Шаол продолжал глядеть на закрытую дверь, раздумывая над услышанным от Кашана, когда из купальни вернулась служанка. Она переоделась в халат из тончайшего шелка. Чувствовалось, что под халатом на ней ничего нет.

Шаол подавил желание спровадить служанку и крикнуть себе в помощь Несарину.

– Вымой меня, и только, – сказал он со всей четкостью и твердостью, на какую был способен.

Служанка не вздрогнула, не покраснела и не выказала ни малейшей нерешительности. Она уже делала это неведомо сколько раз. Шаол пришел к такому выводу, услышав ее единственный вопрос: