Читать книгу - "Жгучая ложь - Пирс Энтони"

Один из них мигом разморозился, стоило мне к нему приблизиться. Гибкие ветви обхватили меня, словно щупальца, и я понял, что угодил в объятия путаны, тенетного дерева, одного из самых опасных хищных растений Ксанфа. Выхватив меч, я принялся одно за другим отсекать щупальца, и дерево сочло за благо меня отпустить. Мой клинок не обладал магическими свойствами, но закален и отточен был на совесть. Ежели варвар сталкивается с какой-либо проблемой, он, как правило, старается разрешить ее с помощью холодной стали, и должен заметить, способ этот зачастую оказывается весьма эффективным. Правда, не могу не признать, что обладай я другим магическим талантом, я, возможно, смотрел бы на кое-какие вещи несколько иначе; в своем положении я мог позволить себе некую толику безрассудства.

Отбившись от дерева, я поразмыслил и смекнул, что это звякало, кем или чем бы оно ни было, по всей видимости, заманивает меня навстречу опасностям. Я играл по навязанным мне правилам. Мог бы все бросить, но уже был заинтригован – происходящее начинало напоминать настоящее приключение. Следовало проявить смекалку и заставить неведомого любителя позвенеть цепями сыграть в мою игру.

Я вернулся к месту своего привала и, разумеется, вскоре вновь услышал приближающийся звон. Но по пути назад я нарвал целую охапку полевых шуршавчиков и ворочушек, запихал все это в скорлупу большого ореха – под руку весьма кстати подвернулся шоколадный дергунчик – и уложил на то место, где должен был спать сам. Создавалось полное впечатление, будто человек хочет уснуть, но беспокойно ворочается и подрагивает, потому что его пугает звяканье цепи. Сам же я тихонько отполз в сторону, описал широкий круг и оказался позади источника звука. Мы, варвары, мастера на такие хитрости.

И, само собой, я обдурил своего противника. Удивляясь, почему это я не бегу ни за ним, ни от него, он двинулся к месту моего предполагаемого ночлега, перевалил гребень холма – и тут я увидел в лунном свете его силуэт.

Вот тебе на! В первый момент я решил, будто это темная лошадка, но уже в следующий отказался от подобного предположения. Кобылки-страшилки, конечно же, пугают людей, но только спящих. И им некогда болтаться по лесу да звякать цепями – примчалась, доставила дурной сон одному и галопом к следующему. Да и не кобыла это была, а самый настоящий жеребец, только обвешанный цепями. Только сейчас я сообразил, что имею дело с конем-призраком. В наших краях эту породу называют пука.

И тут в моем варварском мозгу зародилась идея. Призрак-то он, может, и призрак – но конь. И наверняка не совсем бесплотный, иначе не мог бы таскать тяжеленные железные цепи. А ежели он носит их, то возможно, выдержит и меня. Только вот как его изловить? Бегает-то он наверняка быстрее, чем я.

Впрочем, последнее соображение явилось еще одним доводом в пользу того, что надо попробовать поймать животное: ведь путешествие верхом на коне сулило не только легкость, но и быстроту. Кроме того, меня привлекала сложность задачи. Я не слышал, чтобы кому-нибудь удалось изловить коня-призрака. Вот это уже настоящее приключение! Стоит постараться ради того, чтобы увидеть, какие физиономии будут у моих односельчан, когда я вернусь в Крайнюю Топь верхом на таком скакуне.

Но сейчас я чувствовал себя слишком усталым для охоты – вопреки старательно поддерживаемому мифу варвары тоже знают, что такое усталость. Лучше всего было бы как следует отдохнуть и пуститься в погоню спозаранку. С другой стороны, конь вряд ли согласится ждать до утра.

Я вздохнул. Ничего не поделаешь, придется заняться ловлей сейчас. В конце концов, я был молод и силен, так что усталость представляла собой не более чем неудобство.

Я отсек мечом несколько тонких и гибких, но прочных лиан и изготовил из них аркан. Воспользоваться луком я не мог, ведь моей целью было не убийство, а поимка обвешанного цепями скакуна. По правде сказать, я вообще не знал, можно ли убить коня-призрака, но в любом случае поймать животное живьем куда труднее, чем пристрелить. Обращаться с арканом я, разумеется, умел – этот навык варварам прививают с детства. Изготовившись, я начал подкрадываться к добыче. Конь-призрак оказался чутким и бдительным. Сообразив, что его провели, он пустился наутек. Сравняться с ним в скорости я, разумеется, не мог, но следы копыт были прекрасно различимы в свете луны, да и беспрестанный звон цепей помогал неотступно преследовать добычу.

Вообще-то я не люблю болтаться по ночам, потому как именно в ночи человека подстерегают самые неожиданные и коварные беды. Но, возможно, потому что ночные хищники почуяли, насколько я раздражен, и поняли, что шутки со мной плохи, никто даже не попытался напасть на меня под покровом тьмы. Я не отставал, но в том не было моей заслуги. Некоторым дуракам на удивление везет, особенно ежели дурак хочет, чтобы кто-нибудь его повез.

Я продолжал держаться в пределах слышимости звона цепей. Пука явно недооценил мое упорство и несколько раз позволил себе остановиться и малость пощипать травки. Я понял, что он нуждается в пище, и с этого момента стал относится к нему не как к призраку, а как к живому существу. Не стану утверждать, что с моей стороны это было глубокомысленное умозаключение, – в ту пору я отнюдь не отличался глубокомыслием. Скорее то было догадкой близкого к природе человека.

По всей видимости, пука напугал меня звоном цепей по чистой случайности – просто потому, что я оказался поблизости. Когда я обманул его, а потом еще и пустился в погоню, он растерялся, потому что не мог понять, каковы мои намерения. Он не знал, что я задумал его поймать, но в любом случае хотел от меня отделаться. Через некоторое время он сообразил, что преследователь, то есть я, ориентируется по звуку цепей, но ничего не мог с этим поделать. Правда, он стал останавливаться, замирать на месте, рассчитывая таким образом сбить меня с толку, но стоило ему продолжить движение, как я устремлялся следом.

Погоня уводила меня все дальше и дальше на юго-запад. Уже забрезжил рассвет, когда конь-призрак наткнулся на густые заросли, забился туда и замер. Я не видел и не слышал его. Кусты были столь густы, что я никак не мог рассчитывать подобраться к нему, не подняв треска и шороха. Требовалось заставить коня двигаться – он, понимая это, вознамерился стоять неподвижно. Хорошо, решил я, посмотрим, кто кого переждет. После чего меня сморила дрема. В чем я действительно нуждался, так это в хорошем сне!

Впрочем, поспать мне так и не удалось – стоило сомкнуть глаза, как вновь зазвенели цепи. Видимо, пука никогда не имел дела с варварами и принял меня за одного из тех цивилизованных сонь, которые ежели уж завалятся на боковую, то разлепят веки не ранее чем часов через шесть. Но я был совсем не таков. Вознамерившись отправиться на поиски приключений, я не мог не подготовиться к этому должным образом, в частности не выучиться мгновенно засыпать при любых обстоятельствах и столь же мгновенно пробуждаться при малейшей тревоге. Все обитающие в дикой природе спят именно таким образом, а ведь я по сути был самым настоящим дикарем.

Первый же звон заставил меня вскочить и возобновить погоню.

Теперь пука несся стрелой. Я мчался следом, чувствуя себя куда увереннее, чем прежде, хотя поспать мне удалось совсем недолго, в конце концов, я отдыхал ничуть не меньше, чем конь, и, как выяснилось, у меня имелось некоторое преимущество. Он не мог пастись на всем скаку, и вынужден был останавливаться, чтобы пощипать травки. Я уступал ему в скорости, зато имел возможность подкрепляться на бегу, срывая с кустов съедобные ягоды. А есть ему, по-видимому, было необходимо – тот, кто носит тяжелые цепи, не может не нуждаться в материальной пище.