Читать книгу - "Легенды ночных стражей: Похищение - Кэтрин Ласки"

— Тогда понятно. А у вас, в царстве Тито, деревья очень высокие? — снова спросила Гильфи.

— Еще какие! Много-много деревьев с красивыми иглами, с шишками или листьями, которые уже окрасились в золото и багрянец!

Вообще-то Сорен не очень разбирался в окраске листьев, поскольку застал их уже золотыми и красными. Но родители как-то сказали ему, что раньше листья были зелеными, и такая пора называлась лето. Братец Клудд вылупился как раз в конце лета.

— Ну вот, а я вылупилась больше трех недель тому назад! — Они разговаривали очень тихо и сохраняли идеальное спящее положение, хотя у обоих сна не было ни в одном глазу. — Меня поймали как раз после новолуния.

— Новолуния? А что это такое?

— Понимаешь, луна все время или прибывает, или убывает. Во время новолуния она совсем маленькая, не толще пухового перышка — одним словом, новорожденная. Но с каждой ночью луна становится все больше и толще, пока не станет совсем круглой, то есть полной, вот как сейчас, и остается такой дня три или четыре. А потом наступает пора ущерба. Вместо того чтобы расти и толстеть, луна начинает худеть и таять: становится все тоньше и тоньше, пока снова не превратится в пуховое перышко. А потом вообще исчезает.

— Я такого никогда не видел. Во всяком случае, не помню.

— Так оно и есть, а ты действительно этого не видел, потому что ваша семья жила в дупле высокого дерева в густом лесу. А мы, сычики-эльфы, живем в пустыне. Там нет деревьев, и ничто не загораживает неба.

— Вот это да! — негромко ахнул Сорен.

— Поэтому каждого сычика-эльфа с рождения предупреждают об опасности полнолуния. Мы тоже совы и поэтому спим днем, но иногда, например, во время долгого охотничьего перелета, можно устать и уснуть ночью. И тут-то сову подстерегает страшная опасность. Ни в коем случае нельзя спать в полнолуние, когда лунный свет падает на голову! От этого можно сойти с ума.

— Как?

— Я сама не очень понимаю. Родители мне этого не объясняли, просто сказали, что старый сыч Рокмор сошел с ума от того, что часто спал в полнолуние. — Гильфи помялась, а потом прошептала: — Говорят, он даже путал верх и низ, а погиб, упав с кактуса и сломав себе шею. — Голосок Гильфи испуганно задрожал. — Представляешь, он-то думал, что летит вверх, к звездам, а на самом деле рухнул на землю. Вот что такое лунное ослепление! Ты больше ни в чем не уверен. Не отличаешь правды от лжи. Не понимаешь, что настоящее, а что нет. Это все означает, что ты стал лунатиком.

— Но это ужасно! — поперхнулся Сорен. — И с нами это тоже произойдет?

— Нет, если мы что-нибудь придумаем.

— А что?

— Я пока не знаю. Нужно время, чтобы все обдумать. А пока попробуй слегка наклонить голову, чтобы луна не светила тебе прямо на макушку. И запомни: летать в полнолуние можно сколько угодно. А вот спать нельзя ни в коем случае.

— Я еще не умею летать, — тихо вздохнул Сорен.

— Значит, старайся не уснуть.

Сорен, склонив голову набок, взглянул на Гильфи. «Откуда у такой крошки столько ума?»

Он изо всех сил надеялся, что она что-нибудь придумает. Какой-нибудь план. Сорен так глубоко задумался, что, услышав над ухом хриплый окрик надзирателя, испуганно вздрогнул.

— Номер 12-1, голову выше, клюв вверх!

Приказ сопровождался чувствительным ударом в макушку. Сорен с Гильфи притворились спящими, а когда соглядатай прошел мимо, снова принялись шептаться. Но тут, как назло, прозвучал сигнал к началу сонного марша. Совята уже знали, что придется пройти три круга, прежде чем им снова удастся встретиться под аркой.

— Помни, что я тебе сказала. Не спи!

— Но я так устал! Как же мне побороть сон?

— Думай о чем-нибудь.

— О чем?

— О чем хочешь… — Гильфи задумалась и быстро выпалила, прежде чем надзиратель подошел ближе:

— Думай о полете!

Ну конечно! Мечты о полете не дадут ему уснуть. На свете нет ничего веселее и прекраснее полета! Но вскоре незаметно Сорен начал клевать клювом, а все мысли о полетах растворились в монотонном звуке собственного голоса, снова и снова повторявшего:

— Сорен… Сорен… Сорен… Сорен…

Сотни совят маршировали вокруг, и звук его имени сливался с клацаньем тысяч когтей, стучавших по гладкому камню. Сорен шагал между Гортензией и каким-то сычом, имя которого также потонуло в хоре остальных имен. Впереди топали три полярных совы.

Каждая группа состояла примерно из двадцати совят, выстроившихся в свободные шеренги, которые маршировали в одном ритме, словно огромная совиная стая, при этом каждый из совят монотонно повторял свое имя. Отдельные имена растворялись в общем хоре, и очень скоро — во время четвертого сонного марша — его собственное имя стало казаться Сорену чужим. А после того как он повторил его сотню раз, вообще утратило всякий смысл. Это было уже не имя, а просто шум. Да и сам он превратился в нечто непонятное, безымянное и безликое. И семьи у него… не было… хотя… кажется, у него был друг?

Наконец марш закончился. Наступила оглушительная тишина, и в этот миг Сорен вдруг осознал, что все это задумано не случайно. Недаром Гильфи предупреждала его о лунном помешательстве! Отгадка была настолько поразительна, что остатки сна будто крылом сняло.

— Они оболванивают нас с помощью наших же имен, — шептал Сорен, склонившись к Гильфи в тени каменной арки. Звезды мерцали над их головами.

Гильфи сразу все поняла. Имя, повторенное тысячи раз, превращается в бессмысленный звук. Полностью утрачивает свой смысл и отличие. Растворяется в шуме.

— Значит, надо просто шевелить клювом или повторять свой номер, а не имя! — продолжал Сорен.

Им нужно было продержаться еще три ночи, пока луна не пойдет на ущерб.

Гильфи с восторгом посмотрела на Сорена. Этот ничем не примечательный амбарный совенок оказался настоящим гением. Блестящая идея! Теперь она просто обязана найти способ избежать лунного облучения.