Читать книгу - "Четвертое правило Мангуста - Валерий Вайнин"

Здоровяк опешил, не зная, как реагировать. А по кольцу зевак пронесся ропот возмущения. Сморщенный дедок высказался за всех:

– Оно и видно, перегрелся: вон как его шатает. Пить меньше надо.

– Совершенно с вами согласна, – заявила Дашка, выводя меня из круга, и тихо поинтересовалась: – Ну как, порядок?

– Да, – ответил я. – Только есть очень хочется.

В этот момент произошло сразу два события: послышалась, наконец, сирена «Скорой помощи», и капитан Сычова, словно пробудившись, приняла сидячее положение.

– Что со мной было, Серега? – Она смущенно одернула юбку. – Меня вроде подстрелили…

Публика издала дружное: «Ах!» Здоровяк Серега, к которому обратилась восставшая покойница, произнес нечто невнятное. Наблюдая за этой сценой с некоторого расстояния, Дашка произнесла:

– Кино. Премия «Оскар».

– Пойдем, – потянул я ее за руку.

Она уперлась:

– Дай досмотреть.

Подъехала «Скорая помощь» и, скрипнув тормозами, остановилась. Выскочили трое в белых халатах. Целехонькая капитан Сычова скомандовала:

– Влезайте обратно и чешите отсюда! Ложный вызов!

Один из бригады устало возмутился:

– Вы что, дамочка, в игрушки с нами играете? У нас, вообще-то, работы навалом.

– Вот и давай, не филонь! – осадила его Светлана. – Здесь все в ажуре! По коням, лекари!

«Лекари» пошептались, сели в машину и уехали.

Здоровяк Серега пробормотал:

– Ну ты, Сычиха, даешь!

Светлана пригвоздила его взглядом:

– Телок! Ты упустил его, признавайся?!

Я решительно потянул жену за руку:

– Дашка, линяем.

Идя за мной, жена полюбопытствовала:

– Кто она, вообще, такая?

Тут я сообразил, что Дарье еще неизвестна профессия девицы, которую она застала у меня на коленях и которую мы только что вытащили из небытия.

– Давняя моя любовь, – схохмил я по-дурацки.

Дашка фыркнула:

– Хочешь, чтоб я ее удочерила?

Я сжал ее ладонь:

– Ловлю на слове.

Мы направились к дому дальним путем, через сквер (будь он неладен), и за нашими спинами слышался голос капитана Сычовой:

– А вы что здесь толчетесь? Кто-нибудь из вас запомнил лица бандитов?! Или, может, кто-то стрелял сам?!

Если народ у бара мигом не рассосался, значит, я ничего не понимаю в этой жизни. Дашка прыснула:

– Ей бы в милиции служить.

Я оставил ее реплику без комментариев, только предложил:

– Не избрать ли и тебе какую-нибудь опасную профессию?

– Например, какую?

– Ну, скажем, учительницы английского в нашей школе.

В зеленых Дашкиных глазах вспыхнули искорки:

– Зинаида Павловна протрепалась? Просила же ее: давайте сделаем сюрприз!

Солнце уже опускалось за крыши девятиэтажек. Мы шли, держась за руки, и настроение у меня было превосходное. Невзирая на то что метрах в пятидесяти за нами, точно привязанный, следовал грязновато-красный «Москвич».

– И как же ты собиралась свой сюрприз воплотить? – полюбопытствовал я.

– Ха! – ответила Дашка. – Вот представь: утром первого сентября кормлю я тебя завтраком и провожаю до двери. И вот, значит, являешься ты к себе в школу, а там… Только представь свою физиономию! Я встречаю тебя в учительской и говорю: «Глеб Михайлович, неужели даже в этот торжественный день необходимо было приходить в джинсах?»

Я рассмеялся:

– Боже правый!

Мы приближались к скверу. «Москвич» не отставал. За рулем его, едва помещаясь, сутулился здоровяк Серега. С ним рядом сидела, конечно же, капитан Сычова. Третьего члена их команды, солидно-полноватого, слинявшего из бара первым, в машине видно не было. Впрочем, и этих двух милицейских асов мне было более чем достаточно. Чертовски любопытно, чем скромная моя особа привлекла этих матерых оперативников?

– А теперь, – вздохнула Дашка, – весь сюрприз псу под хвост.

– Он мог бы состояться, – заметил я сурово, – если бы ты не уверила директрису, что я займусь покраской второго этажа.

– Был грех, – жена улыбнулась бесстыдно и нераскаянно.

– Поэтому, – разъяснил я, – Зинаида поспешно позвонила, чтобы уточнить сроки. Какие уж тут сюрпризы?

– Обломчик, – признала Дашка без всякого огорчения.

В сквере между тем все выглядело чинно и благородно. Цыганок не наблюдалось: ни живых, ни тем более мертвых. Утомленный народ, расслабляясь в конце рабочего дня, восседал на лавочках и фланировал вдоль газонов. Слабая надежда разузнать хоть что-то о хмыре в полотняном костюме и об агрессивном своем двойнике улетучилась, как дым.

Мы с Дарьей шли по скверу, а «Москвич» капитана Сычовой двигался за нами по шоссе. Не знаю, за кого они меня принимают, но за такую бездарную слежку их надо перевести в уличные регулировщики. Если только они не решили целенаправленно действовать мне на нервы. Коли так, ребята, вы здорово просчитались. Пасите меня сколько угодно, ведь перед вами такой лох, который ничего кругом не замечает.

– А насчет покраски… – Дашка потерлась щекой о мое плечо. – Зинаида выглядела такой измотанной, что мне просто захотелось ей как-то помочь. Я подумала: ты мог бы прийти в школу, по-тихому щелкнуть пальцами… Ясен ход моих мыслей?

Я вздохнул:

– Уймись, Дашка. Я уж и так черт знает что вытворяю.

Она заглянула мне в глаза:

– Ну прости, сморозила.

Мы вошли во двор нашего дома, и грязновато-красный «Москвич» въехал вслед за нами. Здоровяк Серега, очевидно выполняя команду капитана Сычовой, остановил машину рядом с пустующим желтым такси. Сидящие на лавочке четыре бабульки, будто не слыша нашего с Дашкой приветствия, хмуро проводили нас взглядами.

Входя в подъезд, я подумал, что зря упрекнул Дашку за инициативу с покраской школы. Тут легко можно было сотворить все так, что комар носа не подточит. А вот за то, что я проделал с подстреленной девушкой на глазах общества, Стив Пирс, мой учитель, наверняка выпорол бы меня розгой. Во второй раз. И опять оказался бы прав.