Читать книгу - "Мятежная весна - Морган Родес"

Принцесса Клео стояла бледнее смерти, ее по-настоящему трясло от страха перед гневом короля.

А Магнус-то думал, что в этом золотом королевстве и позабавиться нечем будет…

Его мать с самого начала молча сидела рядом с мужем, и по ее лицу невозможно было прочесть, имела ли она собственное мнение по поводу отрезанных языков, утраченной невинности и так далее. Конечно же, за этой маской присутствовало вполне определенное суждение о том, что королю следовало сделать. И с кем. Только королева давным-давно усвоила, что вслух такие мысли высказывать не стоило.

Король подался вперед, внимательно разглядывая опозоренную принцессу.

– Знал ли твой отец о столь постыдной утрате тобой девственности?

– Нет, ваше величество, – задыхаясь, выговорила она.

Это была самая настоящая пытка. Принцессе, будь она даже дочерью побежденной страны, открыто признать, что ее осквернили до брачной ночи…

Правду сказать, и проступок был не рядовой. Уж точно не из тех, о которых стоило говорить вслух.

Король медленно покачал головой:

– Ну и что нам теперь с тобой делать?

Магнус про себя отметил, что Клео сжимает кулаки. Ей явно было страшно до одури – но вот поди ж ты, глаза у девчонки оставались сухими, а голова – поднятой. Она не расплакалась и не бросилась на колени, моля о прощении.

А король Гай так любил, когда у него вымаливали прощение. Это редко помогало, но удовольствие он получал.

«Доведет тебя, принцесса, до беды такая вот гордость», – подумал принц.

– Магнус, – обратился к сыну король, – как, по-твоему, нам следует поступить в свете вскрывшихся обстоятельств? Получается, я тебе шлюху просватал?

Магнус не удержал короткого смешка. Клео покосилась на него, точно пырнула острым куском битого стекла, но смеялся принц отнюдь не над ней.

– Шлюху? – переспросил он. Отец в кои-то веки поинтересовался его мнением, и этой возможностью грешно было не воспользоваться. – Как по мне, девушка всего лишь созналась, что единожды обнималась с государем Эроном, юношей, которого прочили ей в мужья. Возможно, с тех пор они осознали, что напрасно поддались порыву, продиктованному страстью. Откровенно говоря, я не склонен, подобно тебе, видеть в этом такое уж преступление. На всякий случай, если ты вдруг не знаешь, могу сообщить, что и сам я не девственник…

Такая откровенность могла повлечь за собой самые разные последствия – как добрые, так и дурные. В животе забурчало. Магнус привычно удерживал на лице самое безмятежное выражение, ожидая, чем кончится дело.

Король откинулся на троне, хладнокровно созерцая своего отпрыска.

– А что ты скажешь по поводу ее признания в попытке солгать мне?

– Я бы на ее месте не задумываясь сделал то же, лишь бы сохранить свою добрую славу.

– И ты полагаешь, я должен простить ей подобную опрометчивость?

– Решать, конечно же, тебе.

Краем глаза Магнус заметил недоуменный взгляд Клео. Она смотрела на него, явно не веря, что он возьмется ее защищать.

А он на самом деле не защищал ее. Он просто воспользовался случаем проверить, насколько терпим король к своему сыну и наследнику, уже достигшему восемнадцати лет. Теперь Магнус был мужчиной, а мужчине не пристало ежиться и шарахаться, страшась возможного гнева отца.

– Нет, – настаивал король. – Я желаю знать твое мнение. Скажи, что, по-твоему, мне следует делать. Очень хочу услышать это от тебя!

В голосе Гая звучало явное предостережение – так гремит трещотка на хвосте у змеи, готовой напасть.

Магнус пропустил его мимо ушей. После того как с балкона прозвучало неожиданное объявление, сделавшее его женихом Клео, ему как-то вдруг стало наплевать на всякие там последствия. Помнится, в тот момент Магнус бросил на отца ошарашенный взгляд – и ответный взгляд короля был тверже стали. Сразу стало понятно: возьмешься спорить – и весьма, весьма пожалеешь!

Принц был далек от того, чтобы недооценивать своего отца. Шрам на лице служил ему постоянным напоминанием о том, что бывает, если хоть в чем-то ослушаешься. Король без колебаний мог причинить боль тем, кого он якобы любил. Даже мальчику семи лет от роду, залюбовавшемуся красивым кинжалом.

Отец желал по-прежнему играть в игры, но Магнус больше не был его пешкой. Он был будущим королем Лимероса. Да что там, отныне – всей Митики. И он тоже мог поиграть. Особенно если видел шанс победить.

– Я думаю, – сказал принц, – что в этот единственный раз тебе следует даровать принцессе прощение. Равно как и извиниться перед государем Эроном за переживания, которые он перенес. Бедный мальчик едва чувств не лишился.

Трясущийся государь Эрон в самом деле успел взмокнуть так, словно его в озеро окунули.

Несколько очень долгих и тягостных мгновений король смотрел на Магнуса, словно не веря своим ушам. А потом… начал смеяться. Это был низкий, рокочущий смех, зарождавшийся глубоко в горле.

– Мой сын хочет, чтобы я забыл и простил… да притом еще извинился! – Это последнее слово он произнес точно впервые. Вполне возможно, что так оно и было. – А тебе как кажется, государь Эрон? Должен ли я перед тобой извиниться?

Эрон продолжал стоять на коленях, будто не имея сил подняться без посторонней помощи. От взгляда Магнуса не укрылось мокрое пятно на его штанах: королевский вассал обмочился.

– Нет… конечно же нет, ваше величество… – Молодой придворный с трудом шевелил едва не утраченным языком. – Это я должен принести извинения за попытку повлиять на ваши замыслы… Вы правы во всем, от начала и до конца…

«Вот речи, которые отцу приятно слышать», – подумалось Магнусу.

– Я решил, – проговорил король, – да, я решил сочетать моего сына браком с юной Клейоной. Но я принял его до того, как узнал всю правду о ней. Скажи, Магнус, как нам теперь с этим быть? Охота тебе замараться помолвкой с такой, как она?