Читать книгу - "Северянин - Игорь Ковальчук"

– Тоже верно, – немного успокоился купец. – Ну, ребята, давайте, ищите деревцо под мачту – здесь должны быть. Лишь бы до Лундуна добраться, а там видно будет.

Агнару, который к этому моменту уже отъел свою порцию из котла, вдруг безумно захотелось пройтись. Не так уж часто ему удавалось побыть одному, даже в кузнечной мастерской рядом постоянно кто-то был – то брат, то дядя. В доме его неизменно окружало много людей, и, хотя молодой человек привык к тесноте с рождения, иногда возникало острое желание побыть наедине с самим собой. И вот отличная возможность.

Он поднялся и, оглянувшись, подхватил топорик, которым кто-то совсем недавно рубил хворост.

– Я тоже схожу поищу, – сказал он купцу.

– Иди, – согласился тот. – Но кольчугу надень и меч не забудь – тут люди бывают разные. Многие очень не любят таких, как мы.

– И лучше идти строем! – сострил кто-то из викингов, слышавших совет торговца.

Впрочем, несмотря на насмешку, Агнар посчитал разумным последовать совету владельца кнорра. Хоть солнце и припекало, он натянул кожаный подкольчужник, нырнул в кольчугу, затянул поясом с перевязью, машинально проверил, легко ли в ножнах ходит клинок. Подумав, заткнул топорик за ремень и отправился в лес.

Вокруг все зеленело и цвело, и казалось, даже лес радовался празднику, хотя, собственно, какое дело природе до людских традиций и привычек? «Впрочем, наверное, наши предки не от великого недомыслия выбрали для праздника именно этот день, – подумал он. – Наверное, в этом есть какой-то смысл». Молодой мастер молча порадовался, что через денек-другой немного отдохнет, попьет отличного местного эля или пива, и, может быть, понежится в объятиях какой-нибудь не слишком целомудренной селянки. Тем более что традиции Майского дня в деревнях еще живы, и родители снисходительно смотрят на любовные похождения дочерей именно в праздники.

Отойдя поглубже в лес, он выбрался на небольшую, серповидную полянку, покрытую густой, очень сочной травой, где так и хотелось поваляться. От полянки он взял немного влево и набрел на холм, густо поросший лесом, на который, поколебавшись, решил подняться. В Скандинавии самые лучшие, самые статные, «мачтовые» деревья росли намного выше уровня моря, а раз нужна была именно новая мачта… Присматриваясь к стволам, он вынул из-за пояса топорик и, продравшись сквозь заросли папоротника, выбрался на более или менее ровный участок.

За молодой порослью орешника вдруг мелькнуло что-то белое, Агнар сделал еще несколько шагов, поудобнее перехватывая топор – и в изумлении уставился на девушку, прижавшуюся спиной к стволу. Едва слышно выругавшись, он опустил топорик и сделал к ней шаг. Потом остановился. Девушку пугать не хотелось.

– Не бойся, я тебя не обижу, – сказал он на нейстрийском наречии, надеясь, может, она поймет если не слова, то хотя бы тон голоса.

У девушки были огромные и на удивление неподвижные глаза. Она рассматривала Агнара то ли со страхом, то ли с любопытством, и не двигалась, в какой-то момент ему даже показалось, что девушка умерла от испуга, но при этом забыла упасть.

– Я тебя не обижу, – повторил он.

На ней было что-то белое и, как ему показалось, очень тонкое, полупрозрачное. «Наверное, в одной рубашке, – мелькнуло у него. – Поэтому и боится. Мало ли, какие у них тут традиции, связанные с Майским днем. Может, принято в лес нагишом ходить».[3]

Она шевельнулась, мягко отодвинулась от дерева, и молодой мастер поневоле отметил, насколько она гибка, стройна и хороша. Длинные распущенные волосы блестящими колечками лежали на плечах, пышным плащом скрывали спину, а отдельные прядки касались колен, которые мягко вырисовывались под тончайшим полотном рубашки. Из-за кос, черных, как вороново крыло, кожа незнакомки показалась Агнару нежной, будто облако, и тонкой, словно шелковая нить. Молодому мастеру пришло в голову, что она, наверное, прохладна и приятна наощупь. Ему захотелось коснуться ее, погладить, покрепче прижать к себе и ощутить всем собой упругое женское тело.

То, что топор выпал у него из руки, он заметил лишь тогда, когда протянул девушке правую руку. Она робко улыбнулась ему и сделала шаг, такой плавный, будто проплыла над землей. Жар родился в глубине его тела и сознания, пересохли губы, стали путаться мысли. Он он шагнул к ней, она прижалась было к нему, но тут же отпрянула и опустила глаза на его ремень. Пряжка была фигурная, массивная, он сам ее отлил и отделал, и теперь подумал, что, может быть, ей неприятно прикосновение металла сквозь такое тонкое одеяние, или же причиняет ей боль. Не выпуская ее из объятий, молодой мастер левой рукой торопливо нашарил пряжку, расстегнул ее и положил ремень вместе с перевязью и мечом рядом с собой.

В следующий миг девушка оказалась в его объятиях, и Агнар почувствовал, что теряет контроль над собой. Он потянул с нее рубашку, и та почему-то легко сползла с ее плеч. Ладони мужчины легли на нежную, теплую и одновременно приятно холодящую кожу, и только теперь он понял, как разгорячили его мысли о незнакомке. Она обвила тонкими, легкими руками его шею, потянула его в сторону, туда, где, по-видимому, им обоим должно было быть лучше всего.

И он пошел за нею, правда, прихватив с собой пояс с мечом.

А то, что происходило дальше, необъяснимо перемешалось в его сознании с посторонними образами и ощущениями. Погрузив лицо в ее пышные, шелковистые волосы, он почувствовал аромат здорового и красивого женского тела, но одновременно – запах цветущего кипрея, согретого солнцем, чуть привядшей, недавно скошенной травы, влаги, разбрасываемой вокруг скачущим по камням ручейком, и даже дубовой коры. Девушка обнимала его, ласкала страстно и с выдумкой – а ему в этот момент казалось, будто он идет на легком пихтовом корабле сквозь разыгравшееся, но еще не разбушевавшееся море, по волнам, которые не опасны, но зато приятно раскачивают суденышко.

Он опускал голову, и лицо его обдавали соленые брызги родного моря. Томный и пронзительно-сладостный аромат женской чувственности мешался в его сознании с жаром горна, откуда он вынимал длинную заготовку для своего клинка и брался за молот, заранее наслаждаясь тяжестью инструмента и легкой усталостью. Обнимая девушку, стройную, как меч, гибкую, словно узорная сталь, которую Агнар и его дядя выковывали с таким трудом, молодой мастер испытал такое же наслаждение, как тогда, когда заканчивал работу над лучшим оружием.

Время от времени он понимал, что смотрит в ее глаза – они были глубоки и ласковы, но одновременно почему-то казались бесстрастными. Их взгляд до странного противоречил ее действиям, и может быть поэтому Агнару иногда казалось, что он тонет в них без возврата и теряет самого себя.

– Как тебя зовут? – едва слышно спросила она.

Он наконец услышал ее голос. Они лежали рядом, девушка пристроила голову на его правом плече, и он рассеянно гладил ее по руке – но левой все-таки придерживал пояс с мечом – и смотрел в густую листву, пронизанную солнечным светом. Звуки леса почему-то подступили к нему намного ближе, чем раньше, но он воспринял это со странным облегчением. Мир исчез – остался только лес, его звуки и запахи, и девушка рядом с ним, прижимавшаяся к нему с ласковостью кошки.