Читать книгу - "Волонтеры Челкеля - Андрей Валентинов"

Арцеулов стоял, прижавшись к стене. Может, впервые за всю жизнь он был в растерянности. Будь здесь красные, капитан не сомневался бы ни секунды — патронов в обоих револьверах хватало, а как велит долг поступать с последней пулей, сомнений не было. Но тут были не краснопузые, а какие-то китайцы, к тому же Ростислав не знал, как они поступят с девушкой, окажи он сопротивление. Арцеулов без всякой симпатии подумал о Степе, поспешившим капитулировать, но тут же понял, — тот поступил верно. В конце концов он, капитан Арцеулов, выполнил свой долг, а если китайцы не сдержат слово, то на душе его по крайней мере не будет лишнего греха. К тому же, если говорить честно, Ростиславу очень не хотелось умирать.

Он бросил на пол оба револьвера и нож, чтобы не сдавать оружие врагу и, набрав побольше воздуха, шагнул за порог. Ничего страшного не случилось. Его обыскали, забрали офицерскую книжку и оставили в покое.

Солдаты осмотрели домик, после чего офицер вежливо приложил руку к козырьку.

— Вы есть… временно интернированные… какие имеются просьбы?..

— Папирос дайте! — потребовал Косухин, не дослушав переводчика. Офицер вручил Степе пачку папирос с изображением дракона, после чего им было предложено следовать за караулом. Спорить не приходилось, и все трое медленно зашагали к стоявшей в отдалении полусожженной казарме…

Их поместили в одной из уцелевших комнат, но втроем им пришлось пробыть всего несколько минут. Все тот же офицер вежливо пригласил Берг пройти с ним, после чего дверь заперли, и Степа с Арцеуловым остались одни. Вначале они не особо волновались, решив, что девушку вызвали на допрос, но ни через час, ни к вечеру, Наташа не вернулась. Степа пытался протестовать, но караульные были немы и лишь один раз отворили дверь, вручив арестованным по миске совершенно несъедобной каши из какого-то странного пшена и по кружке желтого ароматного чая.

Ни Косухин, ни Арцеулов не разговаривали. Беседовать было не о чем, к тому же Степа медленно сочинял длинную речь, которую он собирался произнести, буде попадет на допрос, а заодно прикидывал как лучше вести революционную агитацию при полном незнании китайского языка.

Ростислава эти проблемы не мучили. Он почему-то успокоился. В конце концов, им сделано все, что в человеческих силах. Бороться было не с кем, да и незачем. Беспокоила судьба Берг, но об этом он решил спросить на неизбежном допросе.

Их действительно вызвали, причем обоих сразу. В небольшой комнате первого этажа Степа и Арцеулова ждали уже знакомый им переводчик и какой-то офицер, принявшийся задавать обычные в таких случаях вопросы. Единственным отличием в этой стандартной процедуре было то, что заполняемый офицером протокол выглядел странно — это был длинный лист бумаги, на котором выстраивались сверху вниз цепочки затейливых иероглифов.

Узнав фамилии, звания и должности, китаец долго писал, время о времени переспрашивая переводчика, а затем замолчал, словно чего-то ожидая.

Косухин уже собрался произнести заготовленную речь, как вдруг дверь отворилась, и в комнату вошел высокий офицер в такой же форме, как и у всех остальных, но с маленькой серебряной медалью на груди. При виде его китайцы вскочили, Арцеулов и Степа переглянулись и тоже встали. Высокий движением головы выслал обоих китайцев из комнаты и неторопливо сел за стол.

— Присаживайтесь, господа — произнес он почти без акцента. — Разрешите представиться — генерал Мо, командующий Синцзянским военным округом. Ваши фамилии мне известны, так что обойдемся без лишних формальностей. У вас есть жалобы на обращение?

— А то! — пришел в себя Степа. — А по какому, собственно, праву нас заарестовали? Здесь советский объект, чердынь-калуга. Я, эта… протестую!

— Ваш протест отклонен, господин комиссар. Эта территория суверенного Китая, к тому же мы не признаем большевистской власти…

— Ах так! — взъярился Степа. — А договор! Ваш же этот… принц его подписал! Это российская территория, а значит, советская! И насчет большевиков — постереглись бы. А то не ровен час…

— Вы хорошо информированы, Степан Иванович, — кивнул генерал. — Согласно договору, подписанному покойным господином Ли Хунчжаном в 1896 году, территория возле озера Челкель передана в аренду России на пятьдесят лет. Все эти годы мы честно придерживались договоренности.

— Это называется честно? — поразился Степа.

— Да, — кивнул Мо. — Именно так. Несмотря на то, что ни правительство в Бэйлине, ни власти Кантона не признают ни белых, ни большевиков…

— Ах, не признают!

Степа наконец-то получил возможность высказаться. Сначала он проинформировал генерала по поводу сущности китайского милитаризма и белогвардейщины, представителем которых генерал Мо непосредственно являлся. Вслед за этим Косухин поделился своими соображениями по поводу мощи победоносной рабоче-крестьянской Красной армии, руководимой Львом Революции товарищем Троцким. И наконец, последовала короткая, но яркая картина неизбежного, по мнению Степы, будущего, когда беднейшее крестьянство Китая в союзе с китайским пролетариатом и при помощи вышеупомянутой непобедимой рабоче-крестьянской окончательно разберется с местными буржуями и помещиками, а уж заодно и с их наймитами, включая, естественно, и командующих военным округами.

Арцеулову эта речь, несмотря на явно чуждую классовую направленность, неожиданно понравилась, Он даже слегка испугался за краснопузого. Впрочем, генерал слушал совершенно спокойно и даже время от времени кивал.

— Благодарю вас, господин Косухин, — заявил он, когда раскрасневшийся Степа наконец умолк. — Вы были весьма откровенны. Что ж, откровенность за откровенность. Я мог бы, конечно, заявить, что я военный и выполняю приказы, и между прочим, это чистая правда. Но я не хотел бы оставлять вас в явном заблуждении… Итак, мы не трогали Челкель. Более того, проводимые там научные эксперименты — о них мы, естественно, осведомлены — приводили нас в восхищение. Поэтому мы вполне благоприятно реагировали на просьбы Колчака, связанные с их осуществлением, и даже обеспечивали внешнее кольцо охраны. Ведь места здесь опасные. Но Колчак отрекся. Единственной реальной властью в России осталась власть Совета народных комиссаров, как вы только что верно указали, господин Косухин…

Он чуть иронично поглядел на Степу. Тот нахмурился и отвернулся.

— …Итак, мы ждали распоряжении вашего руководства по поводу Челкеля. Они последовали быстро и были достаточно неожиданны. Для меня, во всяком случае. Их суть вам уже ясна…

— Большевики приказали уничтожить Челкель? — переспросил Арцеулов, хотя и так все было ясно.

— Именно уничтожить, господин капитан. Честно говоря, я не хотел заниматься подобным делом и несколько затянул исполнение приказа. Но вчера вечером он был продублирован, причем самым решительным образом. Не знаю уж, как господа большевики сумели надавить на наше правительство. Я и так выполнил приказ лишь частично — помешать запуску «Мономаха» я не смог, да и не хотел. Полигон же уничтожили вы сами. Вероятно, господин Косухин, ваше руководство держало вас в неведении по поводу этих планов…