Читать книгу - "Кукольник - Генри Лайон Олди"

Близнецы переглянулись.

Вроде как решали: кому отвечать этому недотепе, не понимающему элементарных вещей?

— Пока корабль висит на орбите, рабы заряжают накопители. Создают энергорезерв, — снизошла до пояснений Джессика, не прекращая работы. — Если бы мы были большие, мы бы сочиняли для двигунов ходовые гематрицы. Впрок, про запас. Но мы маленькие. Мы полезней на хозяйственных работах.

«С такой женой, — вздохнул маэстро Карл, — если ты не гематр, можно повеситься. Она всегда права!…»

На обед сегодня, кроме белково-витаминного брикета и тюбика «микса», полагалась розовая пилюля неизвестного состава и предназначения. А в кружку с водой добавлялся глоток тонизирующего стимулятора. «Это просто праздник какой-то!» — со злостью ухмылялся Лючано, оказавшись на раздаче воды с тоником. Рычаг на себя — под сдвоенный «сосок» подъезжает пустая кружка. Белая кнопка — порция воды, зеленая — тоник. Рычаг от себя — наполненная кружка уползает прочь.

Повторить операцию.

Все эти действия без проблем мог бы выполнить автомат — но только не на помпилианской галере. Уже через пять минут тупая механическая работа начала раздражать. Если бы не разговор с юными гематрами, он бы на стенку от тоски полез.

— Вы посчитали то, о чем я вас просил? Мой срок до полного превращения в робота?

Дети молчали.

— Хотя бы приблизительно?

Екнуло сердце: похоже, итоги вычислений были неутешительны.

— Очень приблизительно. — В ломающемся голосе Давида пробились нотки смущения. — С большой погрешностью. Нам стыдно за такое исчисление.

— И ничего не стыдно! — Джессика сделалась похожа на обычную девчонку. — Ни капельки не стыдно! Это потому что данные все время менялись. Возник положительный градиент…

Она будто оправдывалась.

— Положительный градиент? Что это значит?

— Это значит, что твой срок полной роботизации увеличился.

— Хорошие новости! — Лючано рассмеялся и довольно потер руки, забыв о работе. Транспортер загудел, требуя внимания. Пришлось вернуться к рычагам, кнопкам и кружкам.

«Ты забыл о работе, малыш? Ты действительно забыл?»

«Да, а что? Нечасто меня в последнее время радуют добрыми вестями!»

«Но ты же раб! Раб не может забыть о работе!»

Пораженный словами маэстро, Лючано остолбенел.

«Не отвлекайся, дружок, — вывел его из ступора окрик Гишера. — Да не от этих дурацких кружек! Ты ведь еще не узнал главного…»

— Сколько?! Сколько у меня времени?

— На данный момент, при сохранении прежней интенсивности эксплуатации — около двух лет и семи месяцев.

— Погрешность — плюс-минус два месяца.

— Точнее у нас не получается.

— Но твой срок имеет тенденцию к дальнейшему росту.

— Если градиент не изменится…

— Но он же меняется, Давид!

— Я сказал: «если». Принял допущение для упрощения задачи.

— Мы не можем позволить себе упрощения. Нам надо развиваться.

— Но иначе возникает слишком большая погрешность…

— Дилемма приоритетов? Более точный ответ при заданном допущении — или более сложная развивающая задача?

— Ответ для него — или развитие для нас?

— Да.

— Но…

— Эй, гении! — прервал Тарталья близнецов, увлекшихся спором. — Вы бы меня спросили, что ли?

— О чем? — повернув к нему головы, поинтересовались Давид с Джессикой.

Даже на малоподвижных лицах гематров ясно читалось, что спрашивать его не о чем и незачем. Разве что для общего развития, за неимением лучшего поставщика задач.

— Нужен ли мне, любимому, сверхточный ответ. Так вот, отвечаю: приблизительный меня вполне устраивает. Вы сказали: два с половиной года?

— Два года, — нет, Джессика иногда была невыносима, — и около семи месяцев.

— Главное, что срок растет. Так?

— Так, — кивнули близнецы.

— Спасибо, ребята! Значит, будем тянуть срок за уши!

— Зачем?

— Чтоб быстрее рос. А теперь, если угодно, делайте расчет с точностью до секунды. Развивайтесь на здоровье! Кстати, не хотите ли узнать, что творилось на планете, пока вы здесь тянули лямку?

— Хотим!

Математика бытия разрумянилась и только что не запрыгала на одной ножке.

Лючано взял с транспортера полную кружку, сделал глоток, готовясь приступить к рассказу, — и обнаружил, что близнецы таращатся на него во все глаза, раскрыв рты.

Ждут не дождутся увлекательной истории?

Кружка!

Глоток воды, слабо отдающей кислым тоником.

Раб не мог этого сделать!

— Извините, ребята, это я машинально. Задумался.

Он поставил кружку на место, но изумление в глазах детей не исчезало. Они смотрели на него не отрываясь, продолжая механически распаковывать и складывать на лоток пищевые брикеты. Лоток был уже практически полон — скоро надо будет включать распариватель.

Вновь загудел транспортер.

А что, если не обращать на него внимания?

Он держался полминуты — успел засечь по часам на браслете-татуировке. Потом его властно потянуло к рычагу и кнопкам. Рычаг на себя, белая кнопка, зеленая кнопка…

«Раскатал губы, дружок?»

«Но я волынил целых тридцать секунд! И эрзац-радость от работы сгинула, уступив место тупому раздражению. Раб должен радоваться. Это свободный в силах послать все в черную дыру…»

«Поводок»! Ментальный «поводок», о котором говорила медикусу Юлия, по-прежнему ослаблен! Тумидус не восстановил влияние «клейма» на Лючано Борготту в полном объеме.

Почему?!

«Верно мыслишь, малыш. Но ты обещал рассказать близнецам о своих приключениях. Не заставляй детей ждать». Маэстро Карл не добавил: «…пока „поводок“ опять не натянулся», — но это ясно подразумевалось. И Тарталья, с усердием наполняя кружки, принялся рассказывать.

Никогда еще он не говорил с таким увлечением.

Высадка, степь, пахнущая травами и свободой, зловещая «гексаграмма» над туземным городком, «сбор урожая», заваленная телами площадь, стрельба, погоня, хозяин, спасающий рабов, затхлый подвал, снова перестрелка, страшный путь к «Вихрю»…

Он улыбался, видя, как горят неподдельным интересом глаза Давида и Джессики, завороженных чудо-рассказом. Дети небось беготню с пальбой только по визору видели. Да и он сам, признаться, тоже. Сюда бы Монтелье с кучей мудрой плесени — и вперед! Сюжет для боевика готов.