Читать книгу - "Практическая психология. Разрушитель - Ирина Успенская"

– Я постараюсь не давать тебе повода.

– Постарайтесь. Я видел, как люди сходят с ума, когда их лишают настойки. Есть много способов веселить ум и тело, но гриб муно – худшее, что дал нам Вадий.

Видно, отец Жириш действительно стоит одной ногой в могиле, коль прибегает к такому радикальному методу лечения. Жаль старика, Алану он понравился.

Дверь в покои Василии не охранялись, и Алан сделал себе зарубку на памяти выговорить по этому поводу Серому. В небольшой комнате горела всего одна свеча, девочка сидела за столом, поджав под себя ногу, и усердно что-то писала, высунув кончик языка. На ней была беленая полотняная рубашка, поверх накинут большой пуховый платок, на маленьких ножках – валенки, толстая черная коса перевязана атласной лентой, в неровном свете сверкают камешками маленькие сережки. Увидев, кто вошел в комнату, она ойкнула и вскочила, задев рукой плошку с чернилами.

– Вот же ж, зараза! – прошептала, выхватывая со стола лист бумаги и расстроенно глядя на расплывающееся по столу чернильное пятно.

– Брось, горничная приберет, – улыбнулся Алан, наблюдая за девочкой и не очень хорошо понимая, как себя с ней вести.

Даже та часть, которая была недавно Викторией, молчала настороженно и немного напряженно.

– Так не отмоется, – шмыгнула носом Василия. – Я хотела, а теперь… вы тоже… выгоните меня, да? – выпалила она, глядя на Алана повлажневшими глазами.

– Знаешь, я сам пару раз в стену чернильницей кидался. Так что пенять тебе за случайно разлитые чернила никакого права не имею.

Алан огляделся: камин, кровать, аккуратно заправленная цветастым одеялом, стол, стул да сундук, на котором лежало серое шерстяное платье с белым кружевным воротничком. Он устало сел на кровать и поманил к себе настороженную девочку.

– Ну, иди, хоть обниму.

Того, что Василия бросится в объятия, Алан не ожидал и растерялся, а когда девочка прижалась к нему и зарыдала в голос, почувствовал, как защемило сердце и дрогнула его рука, обнимающая худенькие плечи ребенка. Что-то сместилось в душе, то самое, отвечающее за материнский инстинкт и душевное тепло, то, без чего не чувствуешь себя полноценным. Как бы там ни было, а Васька его дочь, и сейчас ей очень плохо.

– Эй, перестань разводить сырость. – Он легонько погладил ее по спине. – Что-то у нас с тобой каждая встреча со слезами проходит. Ну, Вась, прекращай, чего ревешь-то?

Но девочка никак не успокаивалась, она захлебывалась слезами, подвывая и судорожно всхлипывая, и Алан не придумал ничего лучшего, чем подхватить ее на руки и выглянуть в коридор.

– Ворон, найди ворожею, пусть заварит успокоительный сбор.

– Кир Алан, зачем вы довели ребенка до истерики? – полный негодования голос Валии раздался неожиданно громко. – Несите ее сюда.

Алан занес притихшую Василию в свою спальню и попробовал опустить на кровать, но девочка вцепилась в него двумя руками и только прижалась сильнее.

– Я совершенно не знаю, как вести себя с девочками, – жалобно глядя на Валию, прошептал Алан. – У меня всегда были только сыновья!

– Кирена Василия, – строго произнесла Валия, намочив полотенце водой из кувшина и отжав его прямо на пол. – Вам следует приложить к лицу холодное, иначе глаза опухнут, и вы станете некрасивой.

– И пусть, – буркнула девочка, но полотенце взяла. Вытерла лицо, шумно высморкалась и, аккуратно сложив полотно, положила его на колени, а сама опять прижалась к Алану и еще пару раз всхлипнула. – Я не хотела плакать, – шмыгнула носом. – Оно само как-то получилось. Я хотела вам письмо написать, что буду хорошей дочкой, чтобы вы меня не выгоняли, а потом… разлила чернила, и вот…

– Тихо, тихо! – Алан прижал ее сильнее. – Ты меня утопишь! Никто тебя не выгонит. Никто и никогда! Кто тебе сказал такую глупость?

Он беспомощно посмотрел на Валию.

– Милая, кто тебя обидел?

Это Валия сказала? Алан поднял взгляд на встревоженную женщину. Столько заботы, нежности и сочувствия… Притворяется? Но зачем?

– Василия… – Валия протянула руку и погладила девочку по темной голове. – Что тебя расстроило?

– Они сказали, что я им не нужна, что я теперь кирена, и мне нельзя ходить за скотиной, а кормить меня они не будут, если я не работаю. А еще она сказала, что всегда меня ненавидела, потому что я родилась от хозяина, что я некрасивая, черная. Это она ему сказала, а я подслушала, – сбивчиво затараторила Васька, выплескивая горькие слова, обиду, горе, захлебываясь в них и при этом отпуская, откидывая от себя прошлое. – Ко мне наш ксен приходил учить грамоте, я книжки брату читала, а она… она сказала, чтобы я уходила, что я теперь кирена, а кирена должна жить в замке, и нечего мне глотать похлебку, когда для меня кушанья будут специально готовить. А за те денежки, что вы ей дали, они дом большой справили и трех коров купили да еще раба взяли для помощи. А меня… а я… не нужная больше-е-е… Она меня не любит, потому что мне работать нельзя. Ксен сказал, что я баронесса, а не прачка. И она сама меня привела в Осколок и даже не поцеловала. Уехала в телеге…

Голос сорвался на всхлип, но Валия быстро подсунула девочке чашку с теплым травяным чаем.

– Знаешь, – глухо произнес Алан. – Она тебя любит, но не понимает этого, пройдет время, твоя мать пожалеет о своих словах.

– Она хотела для тебя лучшей доли, чтобы ты жила богато, ни в чем не нуждалась, – тихо добавила Валия. – Но она неправа.

– Я стану настоящей киреной, выйду замуж за красивого кира, рожу себе ребеночка и буду его любить, даже если он будет некрасивый! И тогда она пожалеет!

– Обязательно, милая, все будет так, как ты захочешь. У тебя два старших брата, скоро родится еще один, теперь рядом с тобой настоящая семья. Большая и дружная. Мы тебя не отпустим больше. – Валия села рядом с Аланом и обняла девочку. – Если хочешь, можешь называть меня мамой.

Герцог поднял голову и посмотрел на жену долгим взглядом, Алан даже не пытался скрыть скептицизм и удивление. Что задумала эта женщина? Он не верил в ее искренность, и Валия это понимала, потому что погладила Ваську по спине и тихо сказала:

– Меня точно так же предали родные, красиво и торжественно вышвырнув из своей жизни, наговорив много пафосных слов и пожеланий, но это была ложь. Меня просто выгодно продали. Не за корову, за нечто большее. И мне даже поплакать было некому. Я не хочу, чтобы у вашей дочери, сир, была такая судьба.

Алану показалось, что в голубых глазах мелькнула и погасла слеза, Валия отвернулась к окну, а когда повернула лицо к притихшей Ваське, ее глаза опять были сухие и холодные. Показалось.

– Вы правда меня примете?

Девочка закаменела плечами, но смотрела она только на Валию.

– Правда. Ирий дал мне шанс все исправить, – прошептала Валия и обняла бросившуюся к ней Ваську.

– Девочки… – застонал Алан и схватился за голову, в отличие от сыновей, дочь у него оказалась чересчур эмоциональная. – Ну, а теперь вы чего плачете? – спросил он с притворным ужасом.