Читать книгу - "Пылающий мост - Виктория Угрюмова"

И семейство филгья проследовало в противоположные заросли кустов, прокладывая в них крохотную просеку. Эльфы смотрели им вслед так, как только и можно смотреть вслед уходящему чуду.

Но когда филгья отошли от отряда на значительное расстояние, они остановились и затоптались на месте, издавая странные, тоскливые звуки, больше похожие на плач или стон.

– Вот мы и попрощались, – сказал маленький пенек, – как умели, так и попрощались. – Он крепко прижимал к себе пакетик с цукатами.

– Потому что мы многое умеем, и лгать во спасение – тоже, – сказал филгья-патриарх, вытирая аквамариновые глаза ладошкой.

* * *

Для Рогмо и само путешествие, и целый день, проведенный в Сетубале, в знаменитом дворце королей Эль-Хассасина, промелькнули словно сон – тяжелый, тягучий, туманный. Он смутно понимал, что с ним происходит, стараясь только не выказать своей неприязни к тем, кто был причастен к боли и страданиям его друзей и любимой госпожи.

Переговоры вел Манакор. Он же выяснил, где можно найти морлоков, куда они отправляются после захода солнца, где прячутся с рассветом. И Рогмо был вынужден признать, что в ордене Безумных хассасинов глупцов уж точно не держат. Лазутчики сумели добыть очень много полезных сведений, оставшись при этом в живых. Когда речь шла о морлоках, и это являлось небывалым достижением.

Все следы вели к Медовой горе Нда-Али.

Не то морлоки защищали Ишбаала, не то доставляли ему тела убитых, чтобы напоить его новой энергией. Не то, напротив, сами искали у него защиты и поддержки – этого никто доподлинно не знал. Однако это уже было неважно.

Незадолго до полуночи триста эльфийских меченосцев отправились к подножию Нда-Али, чтобы там принять бой со своими братьями по крови, проклятыми эльфами – своим стыдом и своей вечной болью.

Меджадай Кройден, Рорайма Ретимнон и Харманли Терджен вышли на террасу дворца, провожая гостей. Эльфы ехали не оборачиваясь. А если бы кто-то из них оглянулся, то заметил бы, как восхищенно сияют глаза правителей Эль-Хассасина.

– Они прекрасны, Харманли, – сказал Меджадай, когда эльфы скрылись из виду.

– Никогда не думал, что доживу до такого светлого дня в своей жизни, – согласился Ретимнон.

Подобные откровения были удивительны и даже немного неприличны, оттого двое мужчин, находящихся на террасе, сделали вид, что не слышали этой фразы, хотя в глубине души и сами что-то похожее чувствовали.

Около часу ночи эльфы прибыли на место.

– Что прикажешь, повелитель? – спросил Манакор, спешиваясь.

– Что можно приказать? – пожал плечами Рогмо. – Вы такие опытные воины. Будем ждать, пока не появятся морлоки. А когда увидите их – убивайте.

– Хорошо, повелитель, – откликнулись эльфы, словно лес прошелестел.

Ждать морлоков пришлось не слишком долго. Спустя час дозорный подал условленный сигнал – по тропинке, ведущей от пещеры к подножию горы, спускалась длинная вереница темных силуэтов. И когда они вышли из леса на открытое пространство, триста эльфов окружили их со всех сторон. Между братьями по крови завязалась жестокая битва, в которой раненых или побежденных быть не могло. Должны были остаться лишь выжившие и убитые.

Рогмо поразило, как хороши были морлоки. Ему-то по наивности казалось, что проклятые эльфы и выглядеть должны соответственно. Но не знай он, кто стоит перед ним, никогда бы не отличил морлока от истинного эльфа, если бы не заглянул одному из них в глаза.

Глаза морлока были абсолютно черные: ни белков, ни зрачков – одна сплошная поверхность, словно стекло, в котором тускло отражался звездный свет. Ни жалости, ни сострадания, ни боли, ни муки.

Они умирали молча. И убивали тоже молча. И это было ужасно. Рогмо видел, как оживились проклятые эльфы, когда почувствовали, с кем имеют дело. Видимо, жизненная энергия его воинов была им нужнее, чем кровь людей или гномов. Морлоки стаскивали его подданных с коней, припадали к их телам в страстном смертельном объятии, похожем на поцелуй. Это было отвратительное зрелище, и полуэльф рубил направо и налево. Меч Аэдоны был по рукоять в крови морлоков – и была эта кровь такая же черная, как их души и глаза.

Рогмо заметил одну странную особенность. От его ударов враги умирали быстрее, словно он рубил наверняка. Видимо, сбывалось древнее пророчество, и меч Гаронманов освобождал их от проклятия таким вот образом. И еще заметил Рогмо, что если с остальными эльфами морлоки сражаются, то к нему приближаются просто так – за своей смертью. И их лица спокойны и немного печальны.

И еще понял Рогмо, что морлоки немы.

Почему-то именно это потрясло его до глубины души.

Он приказал своим воинам отступить, чтобы не рисковать попусту, а сам с занесенным мечом вышел вперед. И морлоки, слепо вытягивая перед собой полупрозрачные руки, по очереди подходили к нему за смертью-прощением. Кровь их широким потоком лилась по лезвию меча Аэдоны, насквозь промочив белые одежды короля эльфов.

Убивая своих сородичей, выполняя свое предназначение, Рогмо не слишком задумывался о той цене, которую ему предстояло заплатить за это деяние.

Равнина была усеяна телами, закутанными в черные плащи. В траве натекли лужицы черной крови. Несколько десятков морлоков лежали запрокинув к ночному небу бледные лица и уставившись в него пустыми глазами. Нет, не пустыми! Мертвыми, это правда, но вовсе не пустыми. Светло-серые глаза упрямо смотрели в небо, пытаясь отыскать там ответ на горький вопрос – как могло произойти такое? Как ты, Гаронман, смог уничтожить плоть от плоти своей и кровь от крови? И у Рогмо не было ответа. И та часть полуэльфа, которая принадлежала Древнему народу, та часть, в которой гном Раурал признал легендарного короля, знала, что сегодня, в эту ночь, последний король эльфов Рогмо Гаронман не только избавит людей от страшного врага, не только очистит землю от зла, не только отпустит на волю проклятых некогда братьев, но и заплатит за это положенную цену.

А еще вернее – расплатится за то зло, которое причинил некогда своим проклятием. Ибо если бы не это проклятие, многое в мире могло сложиться иначе.

Но полуэльф Рогмо об этом не думал.

Ему было легко и светло.

Он успел попрощаться с теми друзьями, которых удалось повидать, и передать прощальные приветы остальным. Его руки не были обагрены невинной кровью, его совесть была чиста. И только об одном жалел Рогмо – о том, что не успел проститься с маленьким Хозяином Лесного Огня. Но он надеялся, что когда душа его попадет в Ада Хорэ, Тиермес будет к ней милостив.

Он не чувствовал усталости даже тогда, когда в живых оставалось всего два или три морлока. Только успел подумать, что незачем было вести за собой целое эльфийское воинство и губить поданных – он бы и сам управился с этим, потому что в конце концов оказалось – не война это вовсе, а что-то гораздо более страшное.

Последняя фигура – выше и стройнее прочих – не двинулась ему навстречу, а осталась стоять на прежнем месте, шагах в трех или четырех.