Читать книгу - "Когда завидуют мертвым - Сурен Цормудян"

* * *

– По праву лучший мир ты заслужил. На поле брани голову сложил. Оставил нас одних в холодной тьме. Вернулся ты домой. К родной земле. – Тихо произнес Варяг над могилой Макарова, в которой покоилась и его дочь.

Рыть промерзшую землю, оказалось настоящим испытанием. Хотя с этим занятием в новом мире каждый был знаком. Люди рыли траншеи, соединяя свои жилища. Рыли хранилища для запасов мяса. Рыли в поисках кореньев для дополнительного корма животных. Но это все делалось ради жизни. А тут рытье ледяной земли было посвящено смерти. Им пришлось отойти от здания, вокруг которого практически не было снега и искать подходящее место под сугробом. Скрытый снегом грунт не такой твердый и его копать легче.

Где-то вдалеке слышался уже знакомый вой люпусов и эхо выстрелов. Вероятно, пси-волки действительно напали на вторую базу амазонок в Балашихе. Ахиллес сидел, навострив уши, и смотрел в сторону, откуда доносились эти далекие звуки. Его присутствие и пугало и успокаивало Николая одновременно. Он был действительно большим и страшным. Тем более никто в здравом уме и вообразить не мог, что вот так запросто можно стоять рядом с настоящим люпусом. Однако он вел себя совершенно добродушно по отношению к их компании и даже забавлял иногда, потирая передней лапой нос и виляя коротким, но толстым лохматым хвостом, поглядывая умным взглядом на людей, наклонив голову в бок.

– Славик. Неужели ты это сделал бы? – тихо спросил Николай у Сквернослова, когда они чуть отошли от могилы.

– Даже не знаю, что на меня нашло. Я не знаю Коля. Может да, а может, нет. Подумать даже об этом теперь жутко, – Вздохнул Сквернослов. – Ты знаешь, там, В Надеждинске, было все как-то просто и легко. Все на виду. Все знакомы. У всех одно дело. Со всеми все ясно. Этот умный, этот глупый. Но все свои. Все привычно. А теперь. Все как-то… И облик человеческий теряешь. Прямо чувствуешь, как иной раз кожа облазит и вырастает шкура. Или чешуя. Или еще хрен знает что. Не взаправду конечно. Но чувствуешь. Звереешь.

– Так нельзя, Славик. Надо человеком оставаться в любой ситуации. Понимаешь?

– Ой, ладно тебе, – досадливо поморщился Сквернослов. – Ты моложе меня и еще учить будешь. – Он махнул рукой.

– Это ведь не я тут девчонку изнасиловать пытался! – нахмурился Васнецов.

– А забыл, как ты эту инвалидку грохнул? А?!

Это был удар ниже пояса. Николай не знал, что ответить на это. Он скорбел о Ране каждую минуту. И все время думал, что если бы она осталась там жива, то тогда она не приходила бы к нему во снах и не открыла бы ему глаза на многие вещи. Это было странно, думать о том, что было бы если…

– Мы ведь благое дело для всех делаем. Нам надо оставаться людьми, – пробормотал, наконец, он.

– Опять ты со своими благими целями, – ухмыльнулся подошедший к ним Людоед. – Что дает тебе право определять благое от худого? Чем определяется добро от зла? Вот подумай. Почему ты так в этом уверен? Может, есть незыблемые каноны? Может, есть истина? В чем она? Она определяется христианскими догматами? Или законами шариата? Может протоколами сионских мудрецов или книжкой Майн Кампф? А может космополитским журналом? Торжеством демократии на человеческих костях или мировой пролетарской революцией? А может атомной бомбой? Ну что ты уставился на меня, Васнецов? Можешь ответить? Просто если ты сам для себя определяешь истину и правоту, то это лишь твоя правота, которая будет кривдой для многих других. А истина знаешь в чем?

– В чем, – Николай недовольно посмотрел на Илью.

– Да в том, что ее нет. Истина лишь в хаосе. Хаосом определяется все в этом мире. Хаос, это краеугольный камень всего сущего в мироздании. Нет одинаковых камней. Нет одинаковых людей. Два раза не войти в одну и туже реку. И даже одинаковые идеи каждый понимает по-своему. Даже в закономерностях есть погрешности. Вот есть солнце и вокруг него вращаются планеты. Они расположены от солнца с математической закономерностью но расстояние не есть постоянным. И после четвертой планеты, Марса, вместо следующей по закономерности планеты лишь груда камней. Что это? Хаос. Все планеты по идее должны вращаться в одну сторону, подчиняясь истине небесной механики, но Венера вериться в обратную от других. Уран вообще катиться лежа на боку. Что это? Хаос. Все находится в движении. В хаотическом движении. Красивая и умная женщина выбирает спутником жизни глупого и неблагородного человека. Наглого и беспринципного. Тут есть гармония? Хрен там. Это хаос. Добрый и романтичный мужчина теряет голову от шлюхи. Это любовь? Нет, это хаос. Родители возлагают надежды на родившееся чадо, но он вырастает совсем другим человеком. И это хаос. Непонимание между людьми. Хаос. Политическая конфронтация и вооруженные противостояния. Хаос. И все добродетели, такие как любовь, божии заповеди и все прочее, людьми придуманы лишь от страха перед хаосом, который не обуздать. Который безмерно правит вселенной. Мы чуть друг друга не поубивали в подвале недавно. Разве это не хаос и диссонанс? Оно самое!

– Тогда зачем ты примкнул к нам? – произнес Николай, чувствуя подавленность от слов Людоеда. Он ощущал его правоту, но этому ощущению изо всех сил сопротивлялся. Он хотел верить в хорошее. Он хотел быть уверенным, что Людоед лукавит и говорит так от злобы. Но стоило задуматься над его примерами, как выходило, что он прав. Однако если все хаос, то и правота его, лишь относительна, и убедительна лишь для него. А это значило… И все равно это значило что все в мире это ХАОС. Замкнутый круг получился. Но если истина в хаосе, то и круг этот порочный можно разорвать. Или нет?

– Я пошел с вами, потому что люблю бросать вызов. Всегда и везде. А это сильный вызов тому, что сделал сам человек. И может это даст мне шанс снова увидеть солнце, если тучи расступятся. И может снега сойдут и, когда-нибудь, я сяду на поросший зеленой травой и одуванчиками берег реки, разожгу мангал и буду, есть шашлык, попивая березовый сок, и смотреть на закат. Мне плевать на людей. Мне природу жаль.

– Тебе знакома жалость? – усмехнулся Николай.

– Конечно. Жалость как элемент хаоса. Человеку надо что-то сделать, чтобы почувствовать жалость. Мы угробили наш мир. И жалеем теперь. Ты слышал мой разговор с этой дрянью, амазонской королевой? Мы заговорили о древней легенде, про Ахиллеса и Пентиселею. Это история конечно не реальная. Но это притча. Это предупреждение людям. Ахиллес сразился с воинственной царицей древних Амазонок по имени Пентиселея. Он победил ее, пронзив копьем шею девице. И в этот момент он заглянул ей в глаза. Пока она умирала. Этого оказалось достаточно, чтобы он понял, что безмерно любит ее. Какая ирония, правда? – Людоед усмехнулся, – Представь, каково ему было. Он полюбил и одновременно потерял ее. Он сам ее убил. И она затухала у него на руках. А он и хотел повернуть все в спять, но не мог. Это необратимо. Так вот, Ахиллес, это все человечество. А Пентиселея, не та сука, которую я в подвале грохнул, а истинная Пентиселея, это наша планета. Земля. Человек думал, что он царь природы. Что он особенный. Он боролся с силами природы для удовлетворения своих потребностей. И? Он пронзил Землю своим копьем, и теперь она умирает. Ахиллес не смог спасти свою возлюбленную. А мы быть может, имеем такую возможность. И это вызов самой истории. Вызов мифу и самому хаосу. Понятно тебе?