Читать книгу - "Императорский отбор - Сергей Чехин"

— Что-то стряслось? — я устроился в кресле и лишь тогда ощутил последствия чрезмерного напряжения: и физического, и морального.

В голове поплыло, будто сам выдул полный бокал, а ноги обмякли, как у тряпичной куклы. Сон навалился чугунной плитой, но я кое-как поборол дрему, ибо не хотел потратить на сон отведенное время в этом чудаковатом мире.

— Все участники отбора получат щедрые дары, — наконец сказал дедушка. — Независимо от результата, ты сможешь попросить его величество о том, чтобы вернуться домой.

— Знаю. А к чему эта секретность?

Альберт повернулся и сказал — четко и без экивоков:

— Я хочу, чтобы ты остался.

Сегодня какой-то поразительный день — одни слова шокирующее других просто. Не успел оправиться от испытания — а тут такое. Старик же посчитал мой ступор за сомнение и продолжил переманивать на темную сторону:

— Понимаю, ты принадлежишь иной реалии, но все же добился здесь немалых успехов. И хоть ты упорно отказываешься считать себя демоном, в хитрости, уме и силе ты переплюнул бы любого из них. Вместе мы добились бы еще больших результатов. Под моим руководством ты стал бы наследником, что возвысил бы род до небес. И подвинул бы гигантов вроде Каминского или Щедрина, а уж всякую шушеру заткнул за пояс, а то бы и растоптал. Но если ты уйдешь, Титовы закончат свой век и нищете и безвестности. С такой бездарностью, как Трофим, нас ждут только угасание и забвение. На ком его вообще женить? Как продолжать славную родословную? Ты же сам все видел…

— Вы ведь понимаете, что он это слышит?

— Понимаю! А что еще остается делать? Врать, какой он замечательный и какое великое будущее его ждет? Я всегда считал, что горькая правда лучше сладкой лжи. Правда позволяет отыскивать и купировать недостатки, прежде чем они накопятся, как снежный ком, и сломают тебе жизнь. А ложь… — Альберт вздохнул, — ложь превращает людей в идиотов. Ну он же еще маленький… Вы слишком строги к нему… Подрастет — и все получится… И вот итог — пришлось призывать демона, чтобы обласканное и зацелованное в гузно чадо не подохло в первый же день. Так что прикинь перспективы. Вдвоем мы свернем горы, и никто не сможет нам помешать.

— Предложение заманчивое, — вкрадчиво ответил я. — Но вы ведь понимаете, что никакой я не демон… А если бы и был им, то в Преисподней меня ждут замечательные дьявол-папа и суккуб-мама, а также крышесносная и восхитительная демоническая жизнь. В аду я родился и вырос, а тут и пары недель не провел. Я бы хотел побыть в гостях подольше, но…

— Ни в коем разе не настаиваю, — мужчина поднял ладони. — У меня нет власти над тобой, поэтому лишь предлагаю альтернативу. И смиренно прошу подумать над ней.

— Хорошо, — соврал из уважения. — Подумаю.

— Тогда не смею задерживать, — он снова посмотрел в окно. — Просто знай — я всегда мечтал о таком внуке, как ты.

Учитель ушел в свою комнату, а я медузой растекся по креслу, все сильнее погружаясь в тягостные думы о нелегком будущем. Из которых вскоре вывел тихий стук в дверь — вернулась Карина и первым делом встала напротив.

— Все в порядке? — спросила, с тревогой глядя на меня. — Не думала, что испытание выбьет вас из колеи. Простите еще раз.

— Дело не в испытании, — вздохнул и принял более благообразную позу. — А в тебе.

— Я что-то сделала не так? Только скажите, и я постараюсь все исправить.

— Нет, ты ни в чем не виновата. Просто скоро мы расстанемся — боюсь, что навсегда. Не знаю как тебе, а мне этого не очень-то хочется.

— Не переживайте, — девушка улыбнулась. — Век людей короток — и в этом ваше главное преимущество. Чем быстрее жизнь, тем быстрее затягиваются душевные раны. А если шрамы так глубоки, что забыть их невозможно, всего через тридцать-сорок лет смерть милостиво избавит вас от страданий. Мне же придется нести эту боль вечно…

Я в недоумении поднял взгляд — на щеках горничной блестели две влажные полосы, хотя лицо все так же напоминало мраморную маску. И оттого эти слезы выглядели еще печальнее, ведь я прекрасно понимал, что едва бьющееся сердце страдает и тревожится ничуть не меньше, чем мое. Просто служанка в силу характера и воспитания привыкла все держать в себе, даже если ее терзал самый настоящий шторм.

И очень жаль, что я заметил это слишком поздно, польстившись на чрезмерную эмоциональность принцессы. Может, Анна и светит ярко, как маяк, да только вряд ли сильнее согреет. Огонь же горничной — это пламя камина, что всегда растопит лед на мятущейся душе.

— Карина, я…

— Не надо, — она опустила голову и понурила плечи. — Иначе будет еще хуже — и вам, и мне. Я бы очень хотела провести остаток ночи вдвоем, но… так нельзя. Понимаю, это прозвучит эгоистично, но если вы вдруг проиграете отбор, то нашу близость уже никто не осудит. И у нас будет немного времени перед отъездом — если, конечно, вы не побрезгуете прислугой.

— Что за чушь? — вскочил, сжал ее в охапку и непроизвольно потянулся к губам, но подруга отвернулась и прижалась щекой к груди.

— Не сейчас. Главное — сосредоточиться на финале. Не могу пожелать вам удачи, но все же надеюсь, что вы добьетесь всех поставленных целей.

Как же захотелось плюнуть на все и просто убежать вместе с красавицей куда глаза глядят. Однако я уже был достаточно взрослым и рассудительным, чтобы понимать последствия подобного решения. И выбор между мимолетным порывом и семьей не стоял и раньше, не встанет и теперь. Как пела бессмертная «Ария»: быть или не быть — древний и глупый вопрос. Эти сомнения ты перерос.

И я тоже. Поэтому ограничился объятиями и невинным поцелуем в макушку, несмотря на то, что хотелось большего. Гораздо большего. К счастью, от нестерпимых терзаний спасли внезапные гости: Гессен и Щедрин без стука завалились в дом, будучи уже навеселе. Немец размахивал полупустой бутылкой, а помещик с вороватой ухмылкой тащил целый ящик крепленого вина.

— Господа! — Герман вскинул бутылку, точно шпагу. — Если с кем и надраться напоследок — то только с вами. Так что отказы не принимаются.

А я и не собирался. Быть может, стакан-другой портвейна смоет тяжелые мысли и сбросит груз с плеч. Разрядка — именно то, что нужно перед решающим рывком. Главное — не переусердствовать, а то мало ли, что может случиться.