Читать книгу - "Схватка - Евгений Шепельский"

— Нет. Он свихнутый. Но он платит.

— Я буду платить тоже. Мою плату вы знаете.

— А где гарантии?

— Мое слово порукой. А кроме того… я начну постепенно… — Едва не сказал «раскручивать». — Начну постепенно публиковать ваши рисунки в своей газете. Завтра же начну. Пока без вашего имени. Я подберу вам псевдоним. Нарисуйте сейчас два-три эскиза… Хм… пусть это будут обнаженные женщины, чьи волнующие прелести едва прикрыты легкой тканью…

Религиозные и нравственные традиции тут вполне соответствуют концу европейского Средневековья и началу Возрождения. И обнаженная натура Возрождения на тех картинах, что я видел в Варлойне, присутствует вполне. Но такие радости доступны лишь аристократом и богатому купечеству. А моя газета должна быть бесплатной — и бешено популярной. Поэтому введем традицию публиковать на последней страничке скромный и отнюдь не вульгарный рисунок нагой красотки… Таким образом, газета моя станет очень ценным предметом.

— А затем, Валтор — у меня еще есть немного времени! — мы с вами, по моим устным приметам — составим портрет упомянутого плута по имени Хват…

Валтор оказался прекрасным художником.

Глава сорок первая

Дела. Последующие полторы недели были заполнены бездной дел. Я мотался из Норатора в Варлойн и обратно, как челнок на ткацком станке.

За неделю в казармах скопилось уже больше тысячи ветеранов и дезертиров, всех требовалось расселить, вооружить, накормить, разбить на десятки, полусотни, сотни и полки. Бернхот и Бришер занимались этим вопросом. Брат Литон пропадал на казенном дворе. Налоги поступали крайне скудно. Имперские мытари — очевидно, контролируемые фракциями — не торопились привозить сборы, или привозили — но в карманы фракций. Но это дело требовало медленной, постепенной реформации. И я начну ее сразу, как получу в свои руки полноценную армию — хотя бы пять-шесть тысяч человек. Пока у меня была тысяча солдат и тысяча Алых, и фракции внезапно уяснили, что под их боком в Варлойне появилась не просто четвертая власть, а четвертая власть с реальной силой, с которой нужно считаться. Покушения на меня прекратились. Не выходили больше и порочащие статьи в газетах. Фракции затаились в преддверии летнего бала и позволяли — именно позволяли! — мне наращивать военное преимущество и совершать некоторые другие опасные глупости.

За неделю мы сумели отобрать для правительственных нужд десяток комнат, примыкающих к ротонде и вновь позвать под знамена нелегкой — но такой почетной! — государственной службы уволенных чиновников из списка Блоджетта. Старый секретарь лично вызвался ездить по домам особенно важных и нужных людей. Кроме того, я взял на работу в правительство двадцать секретарей из числа студентов Университета. Таким образом, старое и новое смешалось — чиновники обзавелись молодыми, яростными, честными студентами-секретарями с функциями контролеров, а студенты получили умудренных опытом наставников. Эта молодая и старая поросль стала ядром нового правительства.

Дела медленно раскачивались. Я наращивал их объем, используя для указов печати архканцлера и Коронного совета и иногда — для особенно важных указов — подсовывая бумагу с оттиском Большой имперской печати. Шутейник и Эвлетт положили начало министерству секретных операций. Пришлось прочитать им несколько лекций на темы шпионажа и смежных вещей, рассказать о работе Алана Пинкертона и Видока. Кое-что они поняли, хотя вопросы системного шпионажа и контршпионажа требовали постоянной доработки.

Дважды в числе прочей корреспонденции мне приносили эпистолы от властителя дэйрдринов. Первая звучала так:

«Великий прозрец уже в пути. Готовься!»

Вторая звучала так:

«Великий прозрец прибыл. Скоро вы встретитесь».

Напоминало это все дешевую попытку психологически на меня надавить, но с какой целью — не ясно. Я отправлял Алых на разведку под Норатор, но ни один разъезд не заметил дэйрдринов, хотя понятно было — в преддверии бала великий прозрец начал, скажем так, шевелиться, а значит, имеет к выборам императора свои интересы. Законсервированная армия религиозных фанатиков все еще находилась в Китране — в трехстах километрах от Норатора. Путь, который быстрым маршем, имея сменных лошадей, можно преодолеть за четверо суток…

Тем не менее, пока все было тихо.

Точное число дэйрдринов затруднялись определить. По словам Бернхотта, узнававшего новости среди Великих, прозрец мог выставить до десяти тысяч человек, силу, равную армиям всех трех фракций. Впрочем, чтобы взять штурмом Норатор, этих сил мало. А вот Варлойн… тут, пожалуй, могла развернуться серьезная баталия… На всякий случай я велел выставить боевое охранение на пятьдесят километров в сторону Китраны, используя как Алых, так и свою новосозданную армию. Если дэйрдрины решатся идти маршем на Варлойн — у нас будет время подготовиться к битве. Главное, чтобы они не играли за одну из фракций — тогда мы рискуем во время боя с фанатиками получить удар в тыл.

Как только исчезли посты вокруг столицы, город наводнило дешевое продовольствие. Одновременно с этим — сразу, как спал вопрос пропитания — мою «Имперскую лотерею», которую я рекламировал в каждом выпуске газеты, начали активно покупать. На самом деле, серьезные деньги от реализации лотереи начали поступать через три дня после начала продаж. Сначала поток был невелик, затем — возрос, затем невероятно окреп и превратился в бурлящую реку, а после — в водопад, в Ниагару золота, казалось, все население Норатора, больше не испуганное чумой и голодом, выстроилось к дверям Университета, чтобы купить лотерейный билет. Да, новшество вызвало невиданный энтузиазм. Шутейник утверждал, что опустели даже игорные дома… Благородное и подлое сословие и даже нищие — профессиональные попрошайки — несли деньги в освобожденный от борделя Университет.

Таким образом, спустя полторы недели — за день до моей дуэли с Кронкером и за четыре дня до летнего бала — я собрал нужные тридцать пять тысяч золотом на выплату дани Степи. Денег, на самом деле, было гораздо больше, и тридцать пять тысяч я собрал раньше, но, зная, что Степь уедет сразу, как получит дань, я оттягивал момент выплат… А причиной тому была зеленоглазая девушка, с которой мы проводили вечера при свечах, кострах, горящих лучинах и тому подобных малоромантических для Средневековья вещах. За это время количество солдат под моей рукой выросло до полутора тысяч. Дальнейшее укрепление армии, а тем более опыты с порохом, с которым активно начал работать Фальк Брауби, необходимо проводить подальше от глаз степняков.

Посольство Алой Степи прибыли во двор Университета полным составом — было их тридцать человек, двадцать девять одетых в легкие доспехи мужчин и одна девушка, избегавшая моего взгляда. Она была крайне недовольна тем, что я нашел деньги раньше срока, и ей придется уезжать. Да где там недовольна — глаза ее метали молнии, и на меня она старалась не смотреть. Алые вынесли окованный сундук с золотом — тяжеленную штуковину, под которой легко сломались бы ножки обеденного стола в любой местной корчме. Мескатор велел вывернуть сундук на цветастый степной ковер и придирчиво пересчитал деньги. Кивнул довольно. Степняки подняли сундук и уложили на массивную подводу, запряженную четверкой лошадей-тяжеловозов.