Читать книгу - "Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды - Ира Аллор"

Вала-Воитель вошел в свой чертог, обставленный с чисто воинской простотой, которую не нарушало даже присутствие Нэссы, и опустился на крепкую, добротную деревянную скамью. Он еще не пришел в себя окончательно — уж очень сумасшедший сегодня день. Все абсолютно не по правилам, то есть как раз по правилам, но… неожиданно как-то. Да просто дико. Странный недомайа, ухитрившийся его одолеть, его подружка, высказавшая в самой нелестной форме все, что она о нем, Доблестном, думает…

Исцеленный Мелькор — чьих рук дело? Неужели Манвэ? А ведь похоже на то. Раз освободил — так и исцелил. Владыка последователен. Неужели в исходе поединка явлена была воля Эру? Ничем другим Вала не мог объяснить такое, разве что собственной оплошностью, в которой он был способен честно признаться кому угодно — включая себя самого.

Выходит, Всевышний счел, что Мелькор получил достаточно и его можно отпустить? Ну хватит: не хватало еще обсуждать высшую Волю.

Тулкас потянул к себе массивный кувшин, выточенный из полупрозрачного камня, и отхлебнул, поморщившись, — вино было терпковато.

Смешливому Астальдо было не до смеха — не каждый день тебя убивают. Точнее, ни с ним, да и ни с кем из Валар этого не случалось. То, что Мелькору досталось в свое время, — это отдельный разговор. Нечего выступать против Хранителей Арды. Но и Мелькора никто мечом насквозь не протыкал. «По чистой случайности», — всплыла пакостная мысль. Вала пожал плечами. Он отвык быть без оболочки. И ран не получал никогда. А это, оказывается, больно… Больно. Он же не знал. Не знал, как это. Видел боль других, но не мог ощутить ее и представить.

«Ну вот, приплыли, — мрачно подумал Тулкас, — интересно, а с кем теперь воевать?» Может, и впрямь на Арде мир воцарится? Не в этом ли Замысел? Не этого ли хотел он сам? Собственно, его дело — охранять, а не рассуждать.

И все же что-то исподволь разрушалось в незыблемой скале его представлений о законах бытия. Смутная неприязнь к Аллору сменилась уважением, привычная ненависть к Мелькору — каким-то усталым безразличием. А Манвэ — разве он может ошибаться или что-то делать неправильно? Он же Король, ему Илуватар открыл больше, чем всем Валар вместе взятым… Тулкас вновь потянулся к кувшину и тут услышал громогласное ржание Нахара. Через минуту по ступенькам прошуршали шаги и раздался стук в дверь.

— Входи, Оромэ, — крикнул Тулкас.

Тот вошел в залу упругой походкой охотника и опустился на лавку напротив хозяина. Снял увенчанный турьими рогами шлем и взглянул на Воителя.

— Что скажешь? — спросил тот.

— А что я могу сказать?

— Ты же после меня ушел. Что там делается?

— Не знаю… Манвэ привел Аллора в чувство и отбыл на Ильмарин. Остальные у Ниэнны остались.

— От него были еще какие-нибудь распоряжения?

— Нет… никаких. Как ты думаешь, он знает, что делает? — спросил Оромэ, помолчав.

— То есть? Он всегда все знает. А что?

— Ничего. Странный он какой-то сегодня…

— Его иногда трудно понять. Но он — Король. — Тулкас нахмурился.

— Да, конечно, — поспешно согласился Охотник. — Вот только не знаю… — Он замолчал, подбирая слова.

— Ну?

— Ну… что делать с ними… с мятежными майар? Тулкас задумался.

— А что с твоим сейчас? — спросил он.

— Спит. Ведь Манвэ отменил ступенчатую казнь, и я усыпил Алтарэна, когда он возродился. Не болтаться же мятежнику по Валинору. А твои?

— Тоже. Я их отключил — и все.

— Тогда выходит, что их пробуждать надо: они же тоже оправданы, раз их за союз с Мелькором судили.

— Выходит, что так, — проговорил Тулкас. — А что ты с ним делать будешь — после всего?

Оромэ пожал плечами:

— Не знаю. Вообще-то приказ есть приказ, суд есть суд. Нечего было с Врагом путаться.

— Так теперь он вроде не Враг?..

— Спроси что-нибудь полегче… — Оромэ притянул к себе кувшин и сделал порядочный глоток.

Тулкас мрачно усмехнулся:

— В любом случае они.теперь полны беззаветной любви к создателям, то есть к нам. Если после его пробуждения недосчитаешься пары зубов — не удивляйся.

— Вот еще… А может, их к Ирмо отправить?

— Ага, чуть что, так к Ирмо. А что ты его раньше туда не отправил — после казни?

— А ты?

— А я предпочитаю сам разбираться, Ирмо мне не указ.

— Вот именно. И вообще он непонятный какой-то…

— Так что, будем будить или выждем? — вернулся к разговору Тулкас.

— Я, пожалуй, подожду, — задумчиво сказал Оромэ. — А вдруг что-то изменится — мало ли. Спит уж, и пусть себе спит. Поднять всегда успею. А ты?

— А я подумаю. Может, и подниму — нечего им попусту валяться.

— А если Мелькор оклемается и опять попытается что-то натворить? Они же с ним будут.

— Ничего, разберемся.

— Ну я пошел. — Оромэ встал из-за стола, надел шлем и закутался в зеленовато-бурый плащ. — Увидимся.

— Непременно. — Тулкас затворил за Великим Охотником тяжелую, обитую металлом дверь. Постоял, прислушиваясь к удаляющемуся цокоту копыт, и направился в обширный подвал, где лежали недвижно уже третью эпоху его майар — Талион и Охтариэн, мятежные Воитель и Воительница.

* * *

Ирмо задумчиво перебирал длинные стебли синевато-фиолетовых трав, теплым одеялом укутавших ноги, когда расслышал вдалеке тяжелые шаги. Он слышал все, что происходит в его садах, а при желании мог также увидеть, что тревожит сонный и ласковый покой Лориэна, и немало удивился, узрев самого Тулкаса — нечастого посетителя его мира. Пока Астальдо со всей доступной ему осторожностью ломился через пасмурные заросли, Повелитель Грез лихорадочно соображал, что могло привести к нему Гнев Эру. День начинался занятно: сперва Эонвэ, уволокший Мелиан в чертоги Ниэнны, ничего толком не объяснив, — а был герольд Манвэ явно встревожен, — теперь Тулкас. Редко заходил он прежде в туманные сады, предпочитая пиры, турниры и общество веселой супруги.

Раздвинулись причудливо изогнутые серебристые ветви обрамляющих полянку кустов, и взору Ирмо предстал Астальдо, чьи волосы и плащ были усыпаны мерцающей пыльцой — светоносные деревья цвели сейчас по всему саду, доставляя немало простодушной радости восторженным элдар.

— Приветствую тебя, Владыка Грез! — проговорил Тулкас, слегка наклонив голову.

— И тебе привет, Астальдо, — кивнул Ирмо, не поднимаясь с пушистого травяного ковра. — Что привело тебя ко мне? Да ты присаживайся, мне тяжело все время держать голову запрокинутой.

Тулкас осторожно опустился напротив Ирмо, по-восточному скрестив ноги, и нахмурился, думая, с чего начать. Откашлявшись, произнес: