Читать книгу - "Люди огня - Олег Волховский"

Вопрос: Что вам известно о разделении ордена?

Ответ: Что?

Вопрос: Орден иезуитов разделился?

Ответ: Не знаю».

— Почему такие односложные ответы? — поинтересовался я.

— Специфика допроса, — пояснил следователь. — Повторить?

— Нет.

Пытку применяют только один раз. Даже по средневековому законодательству. Правда, можно «продолжить». Но не стоит подражать средневековым инквизиторам в лицемерии.

Хасэгава Эндо смотрел на меня с надеждой.

— Я ни в чем не виноват, Болотов-сан! Я ничего не знаю ни о каком разделении ордена!

Я посмотрел на «специалиста».

— Он может помнить то, о чем его спрашивали?

— Вряд ли.

Я перевел взгляд на Хасэгаву.

— Меня спрашивали об этом и раньше! — забеспокоился он.

— Да, — подтвердил следователь.

Я вздохнул.

— Вы давно знакомы с Луисом?

— Пару лет.

— Тесно общались?

— Жили в одной резиденции ордена.

— Так! Помните прошлое Рождество?

— Ничего особенного не происходило. Праздничная служба.

— Луис присутствовал?

— Конечно.

— Так! — Я обернулся к следователю. — Вы записываете?

Он растерянно смотрел на меня. Зато один из «специалистов» гордо продемонстрировал красный огонек на диктофоне.

Эндо побледнел и удивленно смотрел на меня.

— Это так важно?

— Все важно. В чем заключались обязанности Луиса в ордене?

— Руководство духовными упражнениями…

Я усмехнулся.

— …проповеди, лекции. Иногда он выполнял обязанности священника.

— Он был духовным коадьютором?[67]

— Да.

— У него было место преподавателя в одной из иезуитских коллегий?

— Нет. Просто он вел лекторий для всех желающих. Скорее лекции-проповеди. Типа катехизации.

— Последний месяц тоже?

Эндо задумался и опустил глаза.

— Понимаете, сейчас каникулы. К тому же О-Бон.

— При чем здесь О-Бон?

— Мы чтим местные обычаи.

— Ладно! Чтите. Но я не поверю, что иезуит бездельничал целый месяц. Его что, в отпуск отправили?

— Нет. Он получил другое послушание.

— Какое?

Чем дальше я спрашивал, тем с меньшим энтузиазмом отвечал Хасэгава. После этого вопроса он молчал по крайней мере минуту.

— Это внутреннее дело ордена, — наконец выдавил он.

— Здесь нет внутренних дел ордена! Все — дело Господа. Отвечайте!

— Не знаю.

— Не знаете? Кто возглавляет вашу резиденцию?

— Я.

— И вы не знаете?!

— Не знаю. Приказ был послан в обход меня.

— Интересно. Вас это не удивило?

— Удивило, но… сейчас и не такое происходит.

— А что происходит?

— Просто это не единственный случай в ордене.

— Расскажите подробнее.

— Это не более чем слухи… Бывает, что кто-то из членов ордена получает приказ от какой-либо высокой инстанции, выводящий его из непосредственного подчинения начальства.

— Так! Кто? Когда?

— Я не знаю имен. Слухи — не более.

— Хорошо. Пока оставим. Вы видели приказ, который получил Сугимори?

— Да.

— Что это был за документ?

— Приказ о переводе, заверенный орденской печатью.

— Чья подпись была на приказе?

— Не помню.

— Ложь!

Он замотал головой.

— Не помню, Болотов-сан!

— Может быть, повторим? — поинтересовался сообразительный «специалист» с диктофоном.

— Простите, напомните, как ваше имя? — Черт! никакой памяти на японские имена, особенно если мне представляют несколько человек одновременно.

— Цуда Сокити.

— Отныне вы курируете это дело, Цуда-кун[68]. С вас спрошу. — Я протянул ему свою визитную карточку с прямым телефоном. — Будут новости, позвоните.

— А как насчет?.. — он кивнул в сторону Хасэгавы.

— А с вами мы так договоримся, господин Хасэгава. Если в течение двадцати четырех часов вы вспомните подпись на приказе — ваше счастье. Если нет — допрос придется повторить. Вспомните имена иезуитов, получивших странные приказы, — совсем хорошо. Настоятельно рекомендую вспомнить. — Я повернулся к следователю. — Дайте мне копии протоколов всех допросов. Я хотел бы их изучить.

Я спускался по лестнице с довольно толстой папкой под мышкой. Интересно, когда я все это буду изучать? Идиоты! Впрочем, что мне на них злиться? Просто они не знали Луиса лично и не в курсе специфики ордена иезуитов. Ах, сволочь Сугимори! Значит, солгал мне про Рим. Не мог он меня там видеть на рождественской присяге. Здесь служил в это время. По-старому. А значит, У него был связной. Из Европы-старушки ветер дует!

И еще я подумал о том, что старая добрая дыба куда надежнее этих дурацких наркотиков. Черт! Не думал, что у меня так плохо с терпением!

— Наконец-то ты работаешь с увлечением! — Эммануил поставил неизменную чашечку чая и с улыбкой посмотрел на меня.

Что-то давно мы вина не пили. Я вспомнил великолепную историю о превращении чая в глинтвейн. Едва заметно вздохнул. Помесь сладости, тоски и ностальгии.

— Просто я азартный человек, Господи.

Конечно. Старый бильярдист! Все шары надо непременно загнать в лузы, все клеточки закрасить, всех виновных арестовать.

— Страсти можно преобразить, Пьетрос. И азарт — неплохой материал для служения Господу. Так похоть становится любовью к Богу. Я не ошибся в своем выборе.

— Мы делаем все, что можем, Господи, но задача практически невыполнима. Если бы у нас был универсальный способ отличить истинные знаки от поддельных, такой, которым мог бы воспользоваться любой! Дайте нам метод.