Читать книгу - "Легион Безголовый - Сергей Костин"

Дожидаемся, пока группа Охотников исчезнет за холмиками. Предупредить бы наших, но такой возможности нет. Да и задание у нас первостепенной важности.

Городскую свалку минуем без приключений. Все жители этих пахнущих мест с началом нападения ушли в партизанский отряд. Я всегда говорил, что самые патриотичные в нашей стране именно жители свалок, подъездов и канализационных колодцев. Нет, чтобы в Африку, где тепло и много бананов, переселиться. Не уезжают. Остаются. Родина — она и в таком состоянии Родина.

Город встречает нас темными окнами, разбитыми фонарями и разграбленными магазинами. Улицы завалены выкинутыми из квартир книгами, журналами, цветочными горшками. Под ногами хрустит битый хрусталь и шуршат никому не нужные деньги.

— Даже собаки молчат, — замечает Машка.

Действительно странно. В хорошую летнюю ночь из-за собачьего лая и кошачьих концертов невозможно заснуть. А сейчас над городом такая зловещая тишина, что хочется самому затявкать.

— Зато крысы обнаглели.

Что да, то да. Крысы, почувствовав отсутствие основных конкурентов на жилплощадь, толпами вылезли из подвалов и стаями переселяются в более благоустроенные квартиры. Замечая наше присутствие, озадаченно встают на задние лапы, принюхиваются, но быстро теряют интерес. Еще два претендента решили лишиться голов? Дураки.

Славное серое время для длинных хвостов. — Пономарев, тебе не страшно? — Машка никогда раньше меня по фамилии не называла. Значит, приперло. — А вдруг весь мир такой? Вдруг Охотники в каждом городе, на каждой улице? И нет больше человеческой цивилизации? Динозавры погибли от метеорита, а мы, люди, погибнем от компьютеров.

— Генерал же сказал…

— Много знает твой генерал? По приемнику новости ловит. А правда вот она — перед глазами. За один день мир перевернулся.

Что я могу ответить? Что генерал нас подбодрить хотел? Что он знает больше, чем говорит? Что мы, партизанский отряд капитана Угробова, последние на планете живые люди? Если обо всем в таких негативных тонах думать, зачем вообще жить?

— Прапорщик, — поворачиваюсь к Баобабовой, — возьмите себя в руки. Что за настроение? Вы из милиции или из института благородных девиц? Бронежилет поправьте и шнурки завяжите. У нас сложная миссия. И я не позволю…

Договорить не успеваю.

Только что перед нами была пустая улица. И вдруг, хотя никогда не бывает “вдруг”, но так уж получилось, перед нами возникает растерянный, не менее чем мы, Охотник. Приблудился в одиночестве, а может, по большой нужде от группы основной отделился.

Охотник, по внешнему виду мужчина неопределенно-среднего возраста, с неприлично зализанными на макушку плоскими волосами, хлопает глазами, стараясь понять, какого черта в почти что его городе шляются по пустынным улицам два живых человека? Дергающейся рукой пытается навести на нас здоровенную пушку.

Машка, не раздумывая ни секунды, бросается к замешкавшемуся Охотнику и проводит прием, который я для себя называю “пробивание стенки кулаком”. Машка ведь не как все обычные прапорщики, в спортзал не ходит, больше на стенах тренируется, которые потом восстановлению не подлежат.

Кулак бывшей сотрудницы группы по борьбе с сильно организованным бандитизмом вдавливает нос окончательно потерявшего дух Охотника и выходит из затылка все того же Охотника. Товарищ даже упаковку бинтов не успевает откусить. Тело валится на асфальт, заботливо придерживаемое крепкими баобабовскими ручищами.

— Какая мерзость, — сообщает Машка свое мнение, разглядывая пробитую голову Охотника. — Лешка, а ведь у них и мозгов совсем нет. Чудо-то какое.

— Уходить надо, пока толпа не набежала, — меня прежде всего заботит безопасность группы. — Они по одному не ходят, наверняка рядом еще есть. Маш, да брось ты его. Прапорщик! Я кому прошу-приказываю?!

Напарница, не обращая внимания на просьбы как-никак старшего лейтенанта, быстро осматривает тело гостя на предмет интересных штучек. Стаскивает со спины жертвы вещевой мешок, отбрасывает, фыркая, пушку. Бинты и несколько пузырьков с красноватой густой жидкостью распихивает по кармашкам бронежилета.

— У нас по дороге магазинов не будет, — поясняет она незаконное мародерство. — А потом… кто мне про новые технологии все уши прожужжал? Медики потом спасибо скажут. Хоть что-то мы полезное с этой войны для людей оставим.

Машу рукой. Делай что хочешь!

Баобабова, завершив мародерничать, оттаскивает ватное тело к канализационному люку и со словами: “Спи спокойно, дорогой гаденыш”, сбрасывает охотника вниз.

— Идем, — легонько хлопает по спине. Синяка не будет, но боль останется надолго. У Машки нет никакого чувства меры.

Перебежками пересекаем небольшой парк, озираясь, перебегаем улицу, заваленную сгоревшими остовами машин и осколками витринных стекол. По дороге встречаем несколько обезглавленных тел. Машка желает осмотреть их, но ничего не получается. Трупы исчезают у нас на глазах. А вот так — только что были и вдруг раз — и нету трупов. Баобабова тихо матерится.

— Сволочи, сволочи, сволочи… — Машка прижимается спиной к стене здания, где раньше на первом этаже была прачечная. Дышит тяжело, с каким-то неприятным свистом из пересохшего горла.

Выше по улице что-то ухает и слышится размеренный топот. Словно рота солдат-срочников марширует в баню. Но сегодня не суббота, да и бани вряд ли работают.

— Сваливаем, — совершенно неправильно командует Машка и заталкивает меня в ближайший подъезд.

Торопливо перепрыгивая через ступени, забегаем на третий этаж. Практически все двери распахнуты, разворочены, прострелены, а то и вовсе сорваны с петель. Там, где раньше жили люди, теперь только тишина. Трудно поверить в то, что совсем недавно в этих квартирах смотрели телевизор, посасывая пиво, пузатые мужики, крутились у кухонных плит взъерошенные домохозяйки, прыгали, сотрясая потолки, детишки. Только тишина…

— Подожди… — Что-то совсем стало худо. Голова кружится, желудок вяжут узлы боли, руки дрожат не переставая.

Баобабова, кажется, чувствует, что еще немного, и я сорвусь. Хватает меня поперек туловища и затаскивает в первую попавшуюся квартиру. Спотыкается обо что-то мягкое, шипит, вспоминая черта, прижимает меня к стене. Со старшими лейтенантами так нельзя. За такие действия можно и из отдела “Пи” в один момент вылететь.

— Отпусти!

— Заткнись и не дергайся.

Но если Машка говорит, чтобы я заткнулся и не дергался, то лучше так и сделать.

Убедившись, что я твердо стою на ногах, прапорщик Баобабова, промурлыкав песенку о последнем бое, который трудный самый, осторожно выглядывает в окно. Я даже знаю, что она видит. Главный вход в психиатрическую клинику. Место сосредоточения виртуального врага. Или, как это ныне модно говорить, цитадель Зла. Именно с большой буквы.

— Папа мой дипломат! — ахает Баобабова. — Лесик, ты только погляди, что творится!