Читать книгу - "Два талисмана - Ольга Голотвина"

Авита вышла за порог и, покусывая губы от показной досады, высыпала всю медь из своего мешочка в ладонь «человека-пса». Тот низко поклонился.

Девушка распахнула свой неотразимый веер, резкими движениями заставляя бахрому волноваться, словно озеро под ветром.

— Ну, тогда идем к тебе, — обиженно бросила она своему спутнику и зашагала в сторону площади. Мирвик поспешил следом, думая:

«Вот не была бы Дочерью Рода — самая бы ей дорога в актрисы!»

Детишки провожали потешную парочку, отстали только за площадью — и лишь тогда Мирвик с Авитой смогли поговорить.

— Надо незаметно вернуться, — сказал Мирвик деловито, — осмотреть те заколоченные дома. Жаль с другой стороны не подберешься, там обрыв.

— А зачем нам дома? — не поняла Авита.

— Ну, где еще можно спрятать Милесту? Не дракону же ее скормили!

— Но мы же ее нашли! — всплеснула руками Авита. — Ты что, не понял? Та девица на сене — это Милеста и есть!

— Как — Милеста? Ничего ведь общего… черная ведь…

— Почему — ничего общего? То же лицо, только покрашено в черный цвет.

— А волосы?

— Волосы ей остригли и надели парик.

— Но почему она не окликнула нас?

— Наверное, побоялась циркачей… Ну, как будем ее выручать?

* * *

— Молодой человек задерживается, — раздраженно сказал Гурби.

— Совсем немного, — мягко уточнил Зиннибран.

— И можете не сомневаться — не из трусости, — сурово добавила Арчели.

Нидиор покосился на темноволосую Дочь Клана Акулы и скрыл вздох.

Правила Поединков Чести не запрещали присутствия на них посторонних лиц. Но зеваки обычно нарывались на холодный прием. Однако юная Акула не желала понимать намеков. А когда Нидиор напрямую заявил своенравной девице, что здесь не театр и зрителям никто не рад, она зашипела, как кошка на заборе. И нахально заявила, что если зрители тут ни к чему, то она согласна на более деятельную роль. Его, Нидиора, уже били женщины — или это будет первый случай?

Нидиор онемел от возмущения, а Гурби гневно потребовал от Зиннибрана, чтобы тот утихомирил свою сестру и убрал ее отсюда. Но Зиннибран, расхохотавшись, заявил, что с детства бережет глаза от сестрицыных когтей. И вообще, неужели трое знатных мужчин не позволят высокородной деве небольшой каприз?

Знатные мужчины нехотя уступили. И теперь все трое лишь недовольно поморщились, услышав торжествующее восклицание Арчели:

— Ну, я же говорила!

Лейчар быстро шел, почти бежал по ступеням Мелового спуска. Завидев Гурби и его спутников, Волк издали замахал им рукой.

Ожидавшие его мужчины недоуменно переглянулись.

Лейчар изменился до неузнаваемости. Они помнили робкого, бледного юнца, который в гостях у Верши-дэра всегда сидел в углу, стараясь остаться незаметным, и переводил взгляд с одного из веселых молодых людей на другого, сам не произнося ни слова.

А этот юноша двигался легко, улыбался светло, будто спешил не на поединок, а на свидание с юной красавицей. Меч на перевязи довершил преображение Лейчара, сделав его старше на вид.

— Он что, снова выпил для храбрости? — раздраженно буркнул Гурби.

Но Лейчар не был пьян. Он чувствовал себя так, словно только что вышел из темницы. Солнце, запах моря, крики чаек — он ощущал все это остро, радостно. Исчезли незримые оковы, стискивавшие его с детства.

Почти всю жизнь Лейчар тщательно придумывал и отшлифовывал фразы, которые он мог бы произнести в разных ситуациях. Его учили книги и театр. Это были терпеливые, добрые учителя, и Лейчар наловчился быстро придумывать достойные ответы на слова, обращенные к нему. Именно придумывать. Произнести что-то вслух он не мог: робость сковывала язык. Выдавить хоть слово было уже победой над собой.

А теперь робость исчезла. И стройный светловолосый юноша был счастлив. Если он перестал страшиться самого себя — чего ему теперь страшиться? Ах, вражеского меча? Да разве старший брат Айчар не натаскивал его с детства в карраджу? Бой на мечах с любимым братом — это не разговоры с чужими людьми. Робости был подвластен голос, а не руки. И сам, в одиночку, он подолгу отрабатывал приемы с красивыми названиями. Ведь именно этим путем шли великие воины, воспетые в книгах!..

Лейчар просиял улыбкой навстречу своему противнику и его спутникам:

— Я пришел последним? Уж простите и поверьте: я не искал корабль, чтобы сбежать на Проклятые острова… О, Арчели! И ты здесь, прекрасная Акула! Спасибо, что пришла. Перед этими карими глазками мне будет стыдно сплоховать, я почтенного Вепря нашинкую на ломтики.

Сегодня он впервые глядел в глаза веселой и смелой девушке, которая ему давно нравилась.

— Он меня на ломтики нашинкует! — возмутился Гурби. — Нет, вы слышали? И кто-то просил меня пощадить этого шустрого юнца? Лязгнуть мечами, а?

— И лязгнем! — бодро согласился Лейчар. — Так лязгнем, что искры полетят!

Он не испытывал злых чувств к Вепрю — скорее даже был благодарен тому, кто, сам того не желая, разом исцелил его от немоты и застенчивости. Но и мириться с ним Лейчар не собирался. А нечего обижать актеров! Нечего хамить великому Раушарни!

Он извлек из ножен меч. Вепрь сделал то же самое. Зиннибран и Нидиор сравнили оружие, и оказалось, что клинок Гурби чуть длиннее, чем у его противника.

— Есть возражения? — сухо спросил Вепрь у юноши.

— Никаких, — безмятежно ответил Лейчар. — «Дерется не клинок — дерется мастер. Важней в сраженье знание карраджу, умелая рука и дух бойца!»

— «Доблестный путь», второе действие! — встряла с уточнением Арчели.

— Кажется, я начинаю ненавидеть театр, — пожаловался Вепрь Нидиору.

— Мой господин вчера это доказал, — тут же отозвался Лейчар.

— Приступим? — раздраженно спросил Гурби. — Или у нас тут… репетиция?

Последнее слово он будто выплюнул.

— Нет, премьера! — улыбнулся Лейчар. — Конечно же, приступим!

Нидиор шагнул в сторону, чтобы не мешать бойцам. Зиннибран, ухватив сестру за локоть, отвел ее подальше.

Зачастую поединкам предшествовал юнтивар — «ненанесенный удар»: противники перебрасывались нелестными фразами, стараясь вывести друг друга из себя. Но высокородные господа редко соблюдали этот обычай, поэтому Сыновья Клана молча двинулись по кругу, оценивающе меряясь взглядами.

Первым бросился в атаку Вепрь. В его выпаде, устремленном в корпус противника, не было изящества, зато была ярость, стремление поскорее закончить бой.

Лейчар тоже обошелся без изящных финтов. Короткий прыжок в сторону — пусть противник провалится в ударе!

Но Вепрь в ударе не провалился, и в голову Лейчару полетело внутреннее лезвие его клинка. Прием «обратная рука»!