Читать книгу - "Битва Деревьев - Илья Новак"

Он присел на корточки у самого края, так что пальцы ног выступали над стеной, достал меч, сжимая двумя руками, поднял над головой и чуть наклонился. Вниз уходила стена, необъятное гранитное поле, гладь которого нарушал лишь проем окна да полоса балкона в трех дюжинах шагов внизу. В спину Эльханта лился ровный тусклый свет, сильный ветер дул справа. Внизу прошуршало, возникла лысая голова с татурой скорпиона. Агач взмахнул мечом — клинок описал почти полный круг, пронесся вдоль стены. Голова покатилась по ней, стуча, ударилась о балконное ограждение и пропала из виду. По граниту от окна потекла кровь. Сверху Эльхант видел плечи и то, что осталось от шеи. Он сидел в прежней позе, вновь занеся кэлгор. Плечи дернулись, затем тело втянулось в коридор. Раздался шум, голоса, отрывистый приказ… Из проема резко выдвинулась голова, на этот раз обращенная лицом к Септанте. Меч устремился вниз, зрачки жреца расширились, он заскреб руками и ногами по стенкам коридора — голова рывком втянулась обратно, хотя клинок успел срезать лоскут кожи с макушки. Донесся сдавленный вопль, стихающие голоса, едва слышный звук, когда жрец спрыгнул на пол… Потом все смолкло. Эльхант не сомневался, что по крайней мере часть преследователей еще стоит там, хотя теперь никто не решается высунуться в окно. Он подождал немного, выпрямился и вложил меч в ножны.

Сильный порыв ветра заставил его переступить с ноги на ногу. Агач не ощущал холода — вернее, ощущал, но то и дело сменяющийся короткими приступами горячки, от которых на лбу появлялась испарина. Озноб накатывал волнами, потом в теле будто загорался костер, жар расходился во все стороны, напитывал собою плоть, заставляя кровь вскипать в венах, — а после его гасила ледяная волна. Суставы и кости, мышцы и сухожилия… он ощущал предметы внутри себя. Суставы стали толстыми пружинами и разновеликими шарами, мышцы — рычагами и жгутами стальных прутьев, которые распрямлялись, сгибались и натягивались, повинуясь воле Эльханта. Сжав пальцами висящий на шее кошель, он пошел вдоль одной из сторон треугольной площадки, венчающей Пирамиду. Свет лился из ее центра — но пока что агач не поворачивался, не глядел на источник.

Ковчег стал едва различимой щепкой на фоне звезд. Они светили ярко — белый жемчуг, рассыпанный по черной ткани. Призрачный свет невесомым покрывалом накрывал Верхний мир, слабо выделяя неровности ландшафта. Будто расплющенный слиток потускневшего от времени серебра, Шамба'Ла плыла над бескрайней чернотой, которой стали облака. Наднебесье утопало во мраке. И не было Мира Деревьев — а может, и был, но где-то далеко, не единственный, как полагал Эльхант всю свою жизнь, но лишь один из многих, он лежал в ночной тиши запада, соседствуя с Миром Шестерни, Миром Снежинки и другими, о которых агач ничего не знал, но которые тоже были где-то там, спрятанные под облезшим, в прорехах, складках и комьях свалявшегося пуха одеялом облаков.

Он наконец обернулся к источнику света. Плоская крыша каменного домика была немного выше головы агача. Короткие широкие колонны по углам, ровные стены и четыре квадратных окошка друг напротив друга. Эльхант пошел вокруг — из всех окон лился свет. Казалось, что источником его является нечто, стоящее на середине здания, но почему-то каждое окно было озарено по-своему. Серебристо-стальной, красно-желтый, бело-голубой и зелено-коричневый: две пары полос света крестом озаряли треугольную площадку. Вернувшись на то же место, Септанта замер, не понимая, что его сдерживает… Он ощущал не страх, но незнакомый трепет, легчайшую дрожь слабости. Вытеснив холод и тепло Слез Мира, она разлилась по телу после того, как он решил подойти ближе и заглянуть в одно из окошек. Что там внутри — этого Эльхант отсюда не видел, но там было нечто… Оно манило — и отпугивало, звало к себе — и в то же время самим своим существованием, и разномастным светом, который испускало сквозь четыре окна, будто говорило: не приближайся, не подходи, не смотри, потому что если увидишь — все может очень измениться.

Септанта зажмурился и мотнул головой. Открыв глаза, шагнул вперед, нагибаясь, чтобы посмотреть в окошко, — и тут сзади донесся стук.

Почти обрадованный, он бросился к краю площадки.

Птица с оседлавшим ее Кучеком стремительно взлетала, и Эльхант закричал, размахивая руками, глядя при этом на длинное иссиня-черное тело с загнутым подковой остроконечным хвостом. Пощелкивая клешнями, постукивая и похрустывая, оно ползло от балкона по наклонной стене. Четыре пары ног, казавшихся сверху короткими трубками, соединенными суставами-шариками, шевелились, приподнимаясь и опускаясь. Большой черный скорпион надвигался — но крылатая машина летела быстрей. У вершины она повернула по широкой дуге, в той же плоскости, которую занимала треугольная площадка. Неразборчивый скрип Кучека достиг ушей Септанты.

— Да! — выкрикнул он. — Сюда, по кругу!

Различив мельтешение далеко слева, Эльхант оглянулся. С той стороны, где, по словам беглого раба, на краю Верхнего мира находился порт, летели вогнутые чечевицы лодочек, и косые паруса серебрились в свете звезд. Громкий щелчок раздался прямо под ногами, он шагнул назад. Клешня скорпиона выпячивалась над краем. Летун приближался сбоку, двигаясь теперь по прямой, чуть выше площадки и в шаге от нее. Машина немного замедлила скорость, Кучек свесился набок. Над гранитом вознеслись две клешни, показалась грудина, украшенная розовыми складками, будто широкими петушиными гребнями. Эльхант отскочил, почти прижавшись спиной к постройке, — льющийся изнутри свет омыл ноги и поясницу. Пригнувшись, вытянув руки — одну, с растопыренными пальцами, наискось вверх, вторую, сжимающую меч, вперед, — он побежал к краю. Клешня дернулась, клацнула, но промахнулась. Скорпион начал изгибаться, вползая на площадку. Клинок вонзился во что-то мягкое, а потом запястье поднятой руки дернуло: голем ухватил его. Нос летуна ударил по клешням. Меч выдернулся из тела, ступни Эльханта проволокло по камням, и он повис, качаясь.

— Подними меня!

Вскоре агач лежал на животе поперек седла, ноги свешивались с одной стороны, а голова с другой. Он поглядел назад. Над облаками плыл оплавленный блин тусклого серебра, из центра которого торчал будто широкий трехгранный наконечник арбалетного болта. Самый конец его был сколот, там крестом горели четыре узкие полоски разных цветов. На одной из сторон Пирамиды кренился, заваливаясь спиной назад, дергая крошечными клешнями, суча ножками-палочками, черный малютка-скорпион. Эльхант наконец смог сесть, локтем задев рулевую подкову — летун качнулся, изменил направление, и то, как арахнид падает, скользя все быстрее вдоль стены, как он врезается в узкую полоску балкона, агач не увидел.

Кучек сказал:

— Не мог опуститься. Много человечков. У ворот, стали копья бросать. Взлетел, потом вниз, опять вверх. Ты добыл что хотел? Кучек три раза себя терял.

— Терял себя? — переспросил агач, оборачиваясь. Глаза-дыры глядели на него. Глиняная рука поднялась, показала на паутину во лбу.

— Ясно. Ты починил летун? Все сделал?

— Сделал. Кучек умеет.

— А тот раб?..

— Много шума в порту. Драка, огонь. Все горело. Кучек в крайней мастерской… раздавил людишек, что охраняли. Сделал летун — уже вечер. Сразу полетел. Теперь?..