Читать книгу - "Беру все на себя - Евгений Красницкий"

«Угу, хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается».

— Попался бы ты мне… — прошипел сквозь зубы Всеволод.

— Да, хорошо было бы, — согласился Михаил. — Думаешь, ты первый до моей шкуры добраться возмечтал? Или, по-твоему, сотниками просто так становятся? Валялся бы ты сейчас с самострельным болтом в брюхе или меж ребер… И мне бы ни возни с тобой, ни заботы, как твою семью выручить, не было бы! Лекаря позвать?

— Все знаешь… колдун, чтоб тебя…

— Я спрашиваю: лекаря позвать?

— Не надо. Говори: чего хочешь?

Красноту на лице Всеволода быстро сменила бледность, и Михаил решил не рисковать.

— Старшина!

— Здесь, господин сотник!

— Илью сюда! Быстро!

— Слушаюсь, господин сотник!

Пока Илья хлопотал над раненым князем, Михаил прогуливался поблизости туда-сюда, заложив руки за спину.

«Что же, сэр, первый этап, будем считать, прошел удачно. Однако, сказать по правде, ничего особо сложного там и не было — подтвердить, показать Всеволоду наглядно его беспомощность и вашу полную власть над ним легко. Даже с некоторым перебором вышло. Изобразить из себя „ну очень необычного мальчика“, тоже, надо понимать, получилось. Будем работать дальше».

— Кхе, кхе… Михайла…

— Как он там, Илья?

— Да ничего страшного. Рану не разбередил… я даже и повязку менять не стал. Слабый он, по нужде и то сам сходить не может, а тут разгорячился с тобой, я так понимаю. Да?

— Ну было. Даже приподняться пытался.

— Вот, значит, и поплохело ему. Голова там закружилась, сердчишко заколотилось… Так, в общем, и должно быть.

— Но дальше-то с ним разговаривать можно?

— Почему ж нельзя? То есть лучше бы, конечно, повременить, но если очень надо… Только уж… как-нибудь так, чтобы не скакал больше. Мало ли… слабый он еще.

— Ладно. Спасибо, ступай.

— Э-э… ты это самое…

— Что?

— Да так… если что, я рядом тут. Зови, значит.

— Добро. Позову.

Всеволод лежал, прикрыв глаза, бледность с лица почти ушла, но здоровым он, конечно, не выглядел, да и странно было бы — еще недавно мог ведь и вообще умереть. На рубахе расплылось небольшое мокрое пятно. Странно, уж Илья-то раненых поить умеет, наверное закашлялся князь — «не в то горло попало». Когда под Михаилом заскрипело седло, князь быстро зыркнул в его сторону и снова смежил веки.

«Ага! Типа: „мели, Емеля, твоя неделя“, а я тебя видал в гробу, в ритуальной обуви и с задумчивым лицом. Ну-ну, ваша светлость…»

— Кхе! М-да-а… Желания, значит… Они же всякими бывают: простыми, понятными, достижимыми или наоборот — по-всякому случается. Ты не смущайся, княже, со всеми бедами, что на тебя свалились, убить меня — желание простое и понятное. То есть ты и раньше меня убить желал, только не знал об этом. Когда ты ляхов к нашим землям вел, ты ж и мне смерть нес… вместе с остальными, хоть и не ведал о моем существовании. А теперь возжелал собственноручно, так сказать…

Губы Всеволода шевельнулись, но он сдержался.

— И это за то, что я тебе жизни и здоровья пожелал, — продолжил Михаил, — и исполнил… М-да… А все почему? Да потому, что желание твое не княжье, не воля повелителя, а порыв простого человека. И кто же из нас после этого ближе к смерду? Я или ты?

Чего стоило Всеволоду по-прежнему лежать молча и с закрытыми глазами, было видно по тому, как дернулись пальцы его здоровой руки.

— Поддайся я простым желаниям, разорял бы сейчас окрестности Городно, как ляхи мое Погорынье разоряли. Веси бы жег, полон набирал, молодух да девок… Сам знаешь, чего рассказывать? И остановить меня было бы некому — дружина-то твоя с ляхами под ручку где-то гуляет. И тебя связанного, в простой телеге к княжьему терему в Турове привез бы, чтобы, значит, ты на себе ощутил. А князь Вячеслав на тебя бы глянул…

Всеволод отчетливо скрипнул зубами.

— И греха бы в том не было! — повысил голос Михаил. — Ибо сказано в Писании: «Око за око, зуб за зуб»! Не нарушил бы я соразмерности воздаяния! Однако сижу вот рядом с тобой да пытаюсь объяснить, что властитель, коему десятки и сотни людей повинуются, в желаниях своих, даже самых простых и справедливых, не волен. Я! Тебе! КНЯЗЮ! РЮРИКОВИЧУ!! Это как понимать? Я-то, дурак, на науку надеялся — ждал узреть пример того, как рожденный повелевать ниспосланные Господом испытания превозмогает! А что увидел? Простеца отчаявшегося? Бешенство бессильное? Так то я зреть мог и у холопов не единожды! Ты за что под рубахой хватался? Не за оберег ли языческий?

— Замолчи!.. Ты не смеешь!.. — Всеволода все-таки проняло.

— Смею, ибо прав! Перед Господом все равны, но с властителей у Него спрос особый! — Михаил твердо взглянул в бешеные глаза собеседника и подчеркнуто спокойно добавил: — И не дергайся, лекарь к тебе не набегается.

— Да что ж ты вцепился-то, клещ?! Чего тебе надо?

— С князем хочу совет держать, с властителем земель и человеков, а не с лягухой, телегой перееханной.

— Да чтоб ты сдох…

— Все под Богом.

Оба умолкли. Михаил просто ждал, перекатывая в зубах сорванную травинку, а князь Всеволод Городненский… По всему было видно, что мысли у него толкутся, как народ на торгу. Можно было с большой долей уверенности предполагать, что ТАК с ним не разговаривал еще никто. Хотя… может быть, и разговаривал, но не при таких обстоятельствах, и не непонятный мальчишка — сотник (в его-то годы!) какого-то Погорынского войска, про которое никто и не слыхал никогда.

Молчание было долгим, Михаил даже начал опасаться, что Всеволод так и останется безмолвным — уйдет в себя, замкнется в своей беспомощности и безнадежности.

«Ну же, тебе ж все сказано, феодал задрипанный! Ты князь, управленец, туды тебя в стольный град и княжий терем! От тебя ждут не эмоций, а управленческого решения! Я же ясно показал: мог бы, но не стану! Ну! Должна же быть хоть какая-то ответная реакция! Неужто тебя так затюкали, что совершенно отбили способность к самостоятельным решениям? Только „на психе“ можешь сорваться, очертя голову, раненый, всего с двумя десятками…»

— Ты сказал: совет держать?

«Ну, слава богу, наконец-то!»

— Да, так и сказал.

— С пленником беспомощным?

— С князем. Пленный, не пленный, ты — князь. Я же сказал: мне с тобой не равняться, что бы там ни было. Тебе повелевать свыше дано, от рождения!

— Так что ж ты грубишь предерзостно?

— Пока ты ведешь себя, как простец… Я сказал «пока»! — отреагировал Михаил на еще не высказанное возмущение. — Для простеца это не грубость. Я бы и потерпел, но мне князь нужен, да и тебе тоже.