Читать книгу - "Путь между - Надежда Ожигина"

Снова привкус отвара… Ну конечно, Эй-Эй успел научить шута нехитрым походным премудростям! Варить кашу, лечить лихорадку… Немного бульона, а, дружище? Что это?! Какая горечь! Зачем мне жевать дубовую кору?!

Тишина. Темнота.

Свернувшееся пространство. Отблеск чужого костра. Отголосок чужого разговора. Две тени за чертой огненного круга.

Крыло Ночи и Обрывок Сумерек… Голоса. Или шелест листвы, складывающийся в полузнакомые слова?

— Как ты мог потерять след?!

— Я не терял, я шел по следу!

— И увяз по горло! Я потерял время…

— Я шел по следу. Я не знал, что они умеют ходить по воде!

— Пей, грейся! Теперь не догнать…

— Не догнать… Ты хоть знаешь…

— Знаю…

— К жилью пойдут, к теплу потянутся…

— Здесь нет жилья! Разве…

— Разве — что?

— Пей!

— Пей!

Пригрезилось? Горечь целебных трав. Гулкий шепот на грани реальности:

— Ты полежи здесь, куманек, отдохни. Вот, веревку к руке привязываю, не снимай, ладно? На сухое место выбрались, так я пойду, разведаю, где мы, что мы… А ты жди! И не вздумай умирать без меня, слышишь?!

— Не волнуйся, брат, мне уже лучше. — Голос слабый, но звучит вполне уверенно, король даже слегка приподнялся на локте, приоткрывая глаза.

— Ты сначала разберись, какого брата поминаешь! — всхлипнул шут, сменяя мокрую тряпку на королевском лбу.

— Тебя, дурачина, тебя, горе мое закадычное! Спасибо, Санди, милый…

— Молчи! Сам горе! Горе детства, наказание молодости! Молчи, отдыхай. Я скоро…

Он честно молчал. И честно отдыхал, прихлебывая отвар, за долгие дни передряг буквально въевшийся в израненное нутро. Время от времени проверял веревку: не оборвалась ли, не отвязалась? Целехонька… Хорошо…

— Приятель, эй, куманек!!!

Вопль далекий, не хватает сил ответить!

Король слабо захрипел, проклиная забытый где-то в беспамятстве голос:

— Здесь я, слышишь?!

Но шут, вопреки опасениям, услышал, прибежал, обрадованный до сумасшествия:

— Слава Светлым Богам! А у меня веревка оборвалась-таки! Пошли, сокровище мое! Я дом нашел, заброшенный, правда, но все же крыша над головой!

Король встал, с трудом продираясь через болото усталости и болезни. Зашатался, теряя равновесие, но устоял. Пошел, с трудом переставляя ноги, цепко ухватив за плечо верного Санди. Что-то царапало память, не давая обрадоваться до конца…

— Здесь нет жилья. Разве…

— Разве — что?

Впрочем, какая разница, где и как умереть?! Проводник говорил, это тоже исход, не лучше и не хуже прочих… Проводник…

Не могли тебя убить рорэдримы! Ведь правда? Или все же предупреждение равнозначно спасению? Ты ведь живешь, будто со Смертью в карты играешь: десять проиграли, сотню взяли, ну вот, опять не подфартило! Любой, услышав этакое предсказание, укрылся бы в лесах, жил, в мир носа не высовывал: не приведи Светлые Боги кого от гибели спасти! А ты, Эйви-Эйви! Наплодил по всему Белому (да и по Темному, должно быть!) свету должников — не продохнуть! Поди теперь разберись, кто в том отряде скакал, чья суматошная стрела могла пронзить тебе горло! Богатый выбор у Йоттея, ничего не скажешь! Но, может, потому и живешь, что он выбрать никак не может, а, проводник?

— Потерпи, куманек, вон он, дом! Смотри, какой удобный камушек, аж жжется от солнца! И мох мягкий… Ты спиной привались… Ага, вот так! Дверь заколочена, а целехонек стоит… И крыша на месте, и окна… А окна-то — из стекла витражного, гномья работа за лигу видна… Ты потерпи, не уходи…

Ряд жестоких пощечин, от щедрой души верного друга:

— Говорю, не уходи! Я дом проверю, а ты лук держи… Ага, вот стрела… Да пальцы-то сожми, горе мое! Почуешь неладное — стреляй. Ну все, я пошел…

Дом качался и кружился перед глазами короля, стрела дрожала в потерявших хватку пальцах, не желала ложиться на тетиву, хоть плачь…

Санди с трудом оторвал плотно вколоченные доски, толкнул дверь. Помолясь, шагнул за порог… Его не было минут пять, показавшихся длиннее Вечности…

Денхольм дернулся, пытаясь устроиться поудобнее, неизменная Булавка Эксара на плече царапнула мох, отодрала пласт от камня… И в голове короля забил гулкий колокол тревоги. Руны! На вид и ощупь незнакомые! Немного похожие на гномьи, но не прочесть, хоть волком вой! Что это?! Предупреждение? Проклятие? Охранное заклинание?! Что?

— Уходи оттуда, Санди! Немедленно!

Нет ответа.

Но когда король взвыл от бессильной ярости и пополз к проклятому дому-ловушке, из темноты донеслось возмущенное чихание и довольные вопли:

— Хей, куманек! Да это не дом, это лесной дворец — мечта усталых путников! Только пыльно, будто здесь лет сто не убирались.

Через пару секунд раздался новый торжествующий вопль:

— Хей, куманек! Живем! Здесь и дрова сухие у печи… Наколоты уже! Головка сахару, чуть плесенью подпорчена, но мы ведь не привереды какие, а? И мясо сухое. О, и подвяленное! Сухари… Табак!!! Слышишь, братец, табак!

Король перевел дух и встал, опираясь на лук. Постоял, привыкая к далекой земле, убил головокружение. Шаг, еще, еще… Получилось совсем неплохо, лучше, чем виделось в самых смелых мечтах. Полжизни спустя он шагнул за порог, напрягая глаза после яркого дневного света.

Действительно, дворец. Вроде все просто: дощатый пол, глиняная посуда, лавки, стол. Пыли по колено. Но печь в полкомнаты — в таких изразцах, что и королю, привыкшему к роскоши, завидно стало. А на стене — часы! Не песочные, не водяные — хитрый гномий механизм, ручная штучная работа, тайна тайн! У него самого в Итаноре всего одни такие, поменьше и поскромнее! А тут, в захолустном домишке лесного отшельника, — настоящий шедевр! Деревню купить можно. А то и две… Зеркало на стене, в полный человеческий рост. Стеклянное. Не то чтобы редкость или диковина, но оправа точно состояния стоит! И на полке возле зеркала — такие безделушки, что сердце ходуном заходило: фигурки лепные, резные, из самоцветов выточенные, из серебра кованные… Корабль с парусами, якорями — из золотой нити скрученный! Деревце медное — до листочка, до сучочка выверено!

Но это все — потом, а сначала в глаза — дивной работы ожерелье на полу.

Упал взгляд, зацепился — и уже не оторваться, разве что с глазами из сердца вырвать! Везде пыль — а его не коснулась, лежит себе, камнями сверкает. Какие горы породили эти сапфиры? Какие руки творили серебристую рунную вязь вокруг Небесных Глаз?! Богине носить такое! Самой Пресветлой Эариэль! Да и то — достойна ли?

Король и сам не заметил, как оказался, коленопреклоненный, на полу, в пыли, как заструилось, перетекая, дивное кружево, лаская пальцы…