Читать книгу - "Чёрные зеркала - Анна Бахтиярова"

Вряд ли ответ обрадует. Но что-то же следовало спрашивать.

— Летисия умрет. А Эмилио… Если возьму другую оболочку, эту могу пощадить. Герцогу необязательно умирать. В отличие от жены, я могу вселяться, не убивая. Оболочки умирают сами. Но лишь те, которыми пользуюсь годами.

— А как же мэтр Риц? В нем ты пробыл отнюдь не годы.

— Это была необходимость. Мертвый Риц не мог отрицать вину, а нам был нужен…

— Козёл отпущения?

— Только не говори, что тебе его жаль, Лилит. Он презирал тебя, считал хуже грязи под ногами. Как и всех полуцветов.

— Вот только я не полуцвет. Зачем вообще понадобилось превращать меня…

Дарлин не дал договорить, пояснил с раздражением:

— Это побочный эффект магии. Смешения крови мага и сущносности духа. Своего рода несовместимость, которая проявляется «маской полуцвета». Так мы это назвали.

— А тебя не смущает, что твоя жена займет именно мое тело? В физическом смысле? Мы как-никак родственники.

Дарлин закатил глаза.

— Кем ты меня считаешь? Извращенцем? Твое тело идеальный сосуд для освобождения Гвенды из многовекового плена. В будущем она создаст новое.

— Для освобождения Гвенды? — переспросила я подозрительно. — А как же ты? Ты ведь привязан к замку в любом теле.

— Если один из нас получит возможность вырваться, вытянет и второго. Это не проблема. Но хватит болтать о пустяках. Лучше скажи, тебя устроит, если вместо дяди я заберу тело Грегора Уэлбрука? Его ты тоже пожалеешь?

Я молчала, не зная, что на это ответить. Ответ напрашивался сам собой, но разве у меня есть право обменивать одну жизнь на другую?

Зато заговорила Гвенда, нашедшая, наконец, силы после выходки Юмми.

— Хватит болтать! — бросила она ядовито. — Тебя потянуло поиграть в папочку, любимый? Нет. Тогда действуй! Наше время уходит!

По лицу Дарлина прошла тень. Поведение жены и ее пренебрежительный тон отнюдь не вдохновляли. Но он подавил эмоции и снова щелкнул пальцами.

В воздух взлетела серебристая сеть, вроде той, в которой умер Дэриан, и затихло чучело медведя. Она устремилась ко мне, чтобы уничтожить. Не тело, душу. Я кожей ощутила опасность. Смертельную опасность.

— Мне жаль, Лилит, — проговорил Дарлин, пока я барахталась в сети. — Ты мне, правда, нравишься. Талантливая получилась магиня.

Оставшаяся четверка защитников попыталась снова кинуться на помощь. Глупо? Без сомнений. Но стоять и ничего не делать они не могли. Даже Брайс, в котором проснулось желание бороться до победного. Ради Гвнедарлин. Ради каждого из нас. Но Дарлин не позволил им сделать и трех шагов. Снова отшвырнул к стене. Не так сильно, как Юмми. Они ударились и упали. Но остались в сознании. Только не вставали. Их придавила к полу мощнейшая магия основателя.

А я всё барахталась и барахталась. Беспомощная бабочка перед пауком!

Но внезапно пришло знание. Оно всегда находилось внутри меня, просто я этого не осознавала. Мне и учиться не требовалось. Я просто умела. Умела с рождения.

Пальцы шевельнулись в определенном порядке, и разорванная сеть упала на пол.

Гвенда зарычала, а Дарлин… Дарлин на мгновенье растерялся, плохо понимая, что чувствует: злость или восхищение. Я видела борьбу чувств в черных глазах. И это бесило. До дыма из ушей. Я не его «создание». Да, он создал меня. Магически. Но не воспитывал, не растил, не учил отличать плохое от хорошего, любить и ненавидеть. Хотя… в последнем он, правда, преуспел.

— Поставь на место эту выскочку! — потребовала Гвенда.

Дарлин подчинился. В меня снова полетела сеть. Но рассыпалась по дороге. В прах.

Я ощущала прикованные к себе взгляды: друзей, Уэлбрука, леди Филомены. Все не верили глазам. Да и ушам, пожалуй, тоже. Ведь мы во всеуслышание заявили о «родстве». И всё же именно это давало надежду. Надежду, что я способна противостоять Дарлину.

— Ты всерьез думаешь, что сможешь долго сопротивляться? — спросил он.

Я не отвечала. Нет, язвительные замечания не закончились. Этого добра у меня всегда в избытке. «Пробился» Урсул, который почему-то не спешил мне на помощь. Показал творящееся в лунной башне. Полуцветы поголовно лежали на полу без движения. Не мёртвые. По крайней мере, пока. Просто без сознания. От них в стену уходил витиеватый дымок. Самых немыслимых цветов и оттенков. Как глаза сломанных магов. Сердце Гвендарлин лечилось, передавая энергию всему замку. Урсул посмотрел на окно, из которого выбросилась Маргарита. Всепоглощающая тьма за ним растворялась. С трудом, но различались очертания деревьев, скал и моря. Мы не вернулись в реальный мир, но были в пути. Главное, чтобы ведьмы, что сейчас летали над башней, не останавливали обряд, а у полуцветов хватило сил…

У Гвендарлин появился шанс на спасение. А как насчет меня? Эмилио, Дитрих и Юмми?

Дарлин повторил вопрос.

Я пожала плечами.

— Добровольно идти на заклание глупо, не считаешь?

— Хороший ответ. Но упрямство не поможет.

За спиной Дарлина с тяжким вздохом поднялась Гвенда. А он с гадкой улыбочкой шагнул ко мне. Никаких больше сетей. Нас ждало иное противостояние. Я прочла первое пришедшее в голову заклятье на мертвом языке, но Дарлин легко разбил летящие в него острые кристаллы льда. Мгновение, и он впечатал меня в стену. Сильные руки сомкнулись на шее. Не душили. Просто держали. Но так, что не шевельнешься.

— Давай же! — крикнула Гвенда.

Боковым зрением я различила движение в дверях. Там, будто бабочка об стекло, билась призрачная Маргарита. Билась, но не могла переступить порог.

— А вот и мама пожаловала, — усмехнулся Дарлин. — Никак не угомонится. А я то надеялся, что убив ее пятнадцать лет назад, наконец избавлюсь. Но сегодня она зря старается. Я зачаровал зал. Марго здесь нечего делать. Тебе же, дорогая Лилит, пора исполнить предназначение, ради которого ты появилась на свет.

Слёзы жгли глаза. Слёзы злости и обиды. Умирать поверженной гадко. А еще омерзительнее умирать от рук собственного отца. Отца, который подписал смертный приговор еще до рождения. Позволил существовать, но лишь для того, чтобы принести в жертву ради любимой женщины. Только Гвенда имела для него значение. Она одна.

— Давай же! Не тяни!

Это приказала она. Любимая и единственная.

— Приготовься, — велел ей Дарлин в ответ.

Одна его рука продолжала сжимать мою шею. Вторая ловко чертила в воздухе незнакомые знаки. Губы шептали заклятье, больше похожее на молитву. На мертвом языке. Я понимала смысл, но не хотела вслушиваться. Меня — мою душу! — изгоняли из тела. Вытягивали из него, как болезнь. Очищали сосуд для другой души.

В глазах темнело, я ощущала, как… истончаюсь. Или таю…

— НЕТ! — закричал Ульрих. — Не смей! Лилит, сопротивляйся! Ты можешь!