Читать книгу - "Академия пяти стихий. Искушение - Ирина Матлак"

— А ты куда собралась? Сиди здесь и жди. Внизу тебе делать нечего.

Наверное, верным решением было бы послушаться и остаться в кабинете, но с тех пор как Ника оказалась в Дагории, она уже и забыла, когда в последний раз слушала голос разума. С того времени как узнала об иссушениях, она думала об этом практически каждый день и считала, что имеет право находиться в курсе происходящих событий. В конце концов, среди пострадавших были два ее друга — Дарина и Каин, и понять, кто едва не лишил их жизни, для Ники стало принципиально важным.

Наведываться в темницы ужасно не хотелось, но решив, что сумеет контролировать эмпатию, Ника уверенно заявила:

— Я иду с вами.

Грэм хотел было возразить, но в следующий момент передумал. Он долгим немигающим взглядом изучал лицо студентки и, увидев на нем непоколебимую решимость, препятствовать ее желанию не стал.

— Учти, местная тюрьма — место не из приятных. Станет плохо — возиться не стану. Я тебя предупредил, — бросил он перед тем, как в сопровождении стража выйти за дверь.

Ника, не раздумывая, пошла следом за ними.

В здании городской тюрьмы, в отличие от научного института, отсутствовал лифт, и спускаться им пришлось пешком. Воздушников определили на третий нижний ярус — туда, где отбывали наказание мелкие воры, взяточники и дебоширы. Следующие несколько уровней занимали более опасные преступники и убийцы, а самый нижний отводился тем, чьи преступления, равно как и имена, были засекречены — это были заключенные, совершившие преступления государственного уровня и обвиненные в измене короне. Нижние уровни именовались Даароном, и даже при одном упоминании о них людей охватывал всепоглощающий ужас.

В подвальные ярусы вела узкая каменная лестница. Едва шагнув на нее, Ника ощутила ужасное зловоние, прочно въевшееся в воздух. На голых каменных стенах виднелись зеленые разводы плесени, где-то внизу слышался мерный стук капель. Здесь было темно, и путь им освещал лишь фонарь, который нес идущий впереди провожатый.

Коридор, в который привела их лестница, производил подавляющее и угнетающее впечатление. По обеим сторонам располагались камеры. В массивных дверях были проделаны маленькие оконца, зарешеченные железными прутьями. Спертый воздух ударял в нос еще сильнее, и зловоние ощущалось как никогда отчетливо. Пока они шли к нужной камере, Ника несколько раз ловила на себе быстрые взгляды Грэма, в которых читалась обеспокоенность, но как только они оказались перед нужной дверью, он моментально забыл о спутнице.

Дежурный страж несколько раз повернул ключ в замочной скважине, и дверь с протяжным скрипом отворилась. Взору предстала маленькая комната, в которой не было ничего, кроме трех соломенных подстилок, лежащих прямо на полу, и тускло горящих факелов. На матрацах сидели трое магов, на руках которых поблескивали широкие железные браслеты — амулеты, не позволяющие использовать дар.

Грэм и Ника вошли внутрь, а страж остался стоять позади, загораживая своей грузной фигурой весь дверной проем. Испытующий взгляд лорда прошелся по всем троим воздушникам и остановился на одном — широкоплечем короткостриженом блондине, половину лица которого обезображивал зигзагообразный шрам.

— Лекс Торентон — воздушный маг, занимающийся разбоем и известный связью с крупными преступными группировками, но всегда ускользающий от стражей правопорядка, — констатировал Грэм, сложив руки на груди. — Что, приятель, на этот раз не повезло?

Воздушник криво усмехнулся:

— Я не задержусь здесь надолго. Огневик не стал свидетельствовать против нас и официально заявлять о нападении, так что в следующий раз мы с тобой увидимся, когда я буду на свободе. — Его лицо стало жестким, а руки сжались в кулаки. — И тогда, будь уверен, я верну должок. Ты, Грэм, ответишь за то, что я столько времени просидел в этой дыре.

Лорд улыбнулся какой-то дьявольской улыбкой и, сделав несколько неспешных шагов вперед, спросил:

— Ты мне угрожаешь?

Позади нервно сглотнул страж, где-то поблизости продолжала мерно капать вода, а в камере повисла напряженная тишина. Таким Ника его еще не видела — по-настоящему опасным, хищным, источающим непоколебимую уверенность и силу. Все эти качества, которые и так всегда были ярко выраженными, усилились в несколько раз, и Нике подумалось, что ни за какие сокровища мира она бы не согласилась сейчас оказаться на месте воздушника.

Затянувшуюся паузу нарушил сам Грэм, вернувшись к тому вопросу, по которому они сюда пришли:

— Огневик, которого вы преследовали, — Дамиан Крэсбор?

— Понятия не имею, о чем речь, — издевательским тоном ответил Лекс Торентон, расслабленно прислонившись спиной к холодной стене. Затем он обратил взгляд в сторону замершего в дверях стража и как ни в чем не бывало осведомился: — Начальник, когда ужин? Жрать охота!

Позволив эмпатии слегка себя проявить, Ника ощутила, что за показной расслабленностью и безразличием к происходящему кроется страх. А еще — ненависть. Воздушник не врал, когда говорил, что намерен поквитаться с лордом.

— Значит, по-хорошему не понимаешь, — усмехнулся Грэм, делая еще несколько шагов вперед.

Лекс вытащил из подстилки одну соломину и, прикусив ее, небрежно бросил:

— Надеешься залезть ко мне в голову? Что ж, можешь попытаться. Только учти, что на мое сознание ставил блок сильнейший квинт, и даже местные тюремные менталисты не сумели его взломать.

Ника вопросительно посмотрела на сопровождающего их стража, и тот утвердительно кивнул, подтверждая сказанное.

— А вот это уже оскорбление, — с пробирающим до дрожи спокойствием произнес лорд Грэм. — Приравнивать меня к здешним менталистам.

Лицо Лекса Торента исказила кривая улыбка, говорившая о том, что он полностью уверен в своей неприкосновенности. Однако буквально в следующую секунду, когда лорд стремительно к нему приблизился и заставил подняться на ноги, эта улыбка исчезла. Грэм с силой впечатал его в стену и, сдерживая сопротивление одной рукой, посмотрел ему в глаза.

Наблюдая эту сцену, Ника не могла поверить, что лорд, который внешне уступал крупному воздушнику по силе, с такой легкостью удерживал его напор. Лица Грэма она не видела, а его эмоции не поддавались никакому анализу — они были путаными и невероятно сильными, так что в этот момент определить чувства лорда она не могла. Чего нельзя сказать о Лексе Торенте — выражение его лица сменилось с самоуверенного на недоуменное, затем — растерянное, а после — на искаженное гримасой боли. Нике вспомнилось, что чтение мыслей часто бывает болезненным, и раз воздушник в этот момент испытывал подобные ощущения, значит, Грэму без труда удалось взломать его хваленый блок.