Читать книгу - "Стихия огня - Марта Уэллс"

В данный момент угроза являлась абсолютно пустой, но Авилер ответил:

— Не принимайте меня за дурака, капитан.

— Вот уж не знаю, за кого еще мне принимать вас. — Томас сел повыше и принялся осторожно ощупывать затылок. Волосы там были обильно смочены кровью, и легкое прикосновение к внушительной шишке отзывалось острейшей болью.

— Можете принимать меня за человека, который добился власти не в постели королевы.

— Да, — согласился Томас. — Не в постели, не на кушетке в прихожей, не на диване в западном солярии Летнего дворца и не в прочих местах, столь многочисленных, что их и не назовешь сразу… Но если бы вы хоть чуточку понимали Равенну, то знали бы, что ей было в высшей степени безразлично, высказал я свое мнение или нет. И вместе с тем ничего бы и знать не пожелали, потому что власть вы получили от своего отца, расставшегося с ней на смертном одре.

Верховный министр отвернулся и, помолчав с минуту, понуро ответил:

— По-моему, сейчас это безразлично.

Уже начинавший ощущать челюсти кандалов на своих руках, Томас также счел, что это не важно.

Авилер потер глаза, отчего цепи его зазвенели.

— Значит, Гален Дубелл на самом деле Грандье. Дензиль рассказал мне об этом, доставив королеву в мой дом, но, учитывая обстоятельства, я не стал слишком полагаться на его слова.

— Дубелл сделался Грандье. Бишранец научился у фейри менять обличье, а потом убил Дубелла и занял его место. — Колотая рана в боку Томаса еще кровоточила, хотя причиняла много меньше боли, чем голова. Тонкий кожаный рукав отчасти ослабил удар, но острие оставило след по меньшей мере длиной в пару дюймов. Томас оторвал половину материала от своей рубашки, чтобы хоть как-то унять кровь. — Ну а вас почему оставили в живых?

— Не знаю. Не просветили. А каково ваше мнение на этот счет?

— Ему нужны варианты. Нельзя же вечно оставаться Дубеллом.

Пока Авилер обдумывал неприятные перспективы, Томас обвязал руку тряпкой, ощущая злобное удовлетворение от ужаса, который сейчас испытывал сидевший перед ним человек. Он знал, что у него самого куда больше оснований тревожиться за свою судьбу, чем у Верховного министра. Грандье не был знаком с Авилером.

«Лукас убит… хотелось бы знать, кто это сделал, Донтан или какой-то безымянный наемник, а значит, кроме Равенны, никто не сможет достаточно быстро заподозрить обман», — размышлял Томас, затягивая повязку на руке. Томас весьма сомневался в том, что кто-нибудь вообще способен разобраться в его запутанных отношениях с королевой, но это значило только одно: Грандье убьет ее с холодным сердцем, как убил всех, кто мог заметить малейшие изменения в личности Галена Дубелла.

Теперь еще появилась Каде.

Она уже успела испытать достаточно опасностей в собственной хаотичной жизни, прежде чем он вовлек ее в эту историю, уговорил остаться с ним, когда она еще могла вполне спокойно покинуть их. «Я только сделал ее ранимой. Маленькая дурочка доверяет мне. Лукас был прав». Томас вспомнил, что расстался с другом в споре; глупо так поступать на войне, ему придется сожалеть об этом весь остаток своей, вне сомнения, короткой жизни.

Каде была сама себе госпожа, а он чересчур стар для того, чтобы обманывать себя, и слишком молод, чтобы не хотеть ее. Но теперь погибли все шансы на то, что у них что-нибудь получится; погибли столь же бесцельно, как Лукас, Вивэн и прочие жизни, погубленные Дензилем и Грандье.

В прихожей послышался шум, и спустя мгновение в дверях появился Урбейн Грандье с лампой и маленьким табуретом.

Он поставил лампу на обшарпанные половицы и задумчиво поглядел на Авилера. Потом перевел взгляд на Томаса и сказал:

— Мне кажется, что я должен дать вам некоторые пояснения.

Внезапно ощутив желание отсрочить откровение, Томас сказал:

— Вы одурачили Донтана. Он считает вас безумным.

Грандье покачал головой, поставил прямо в дверях свой табурет и опустился на него.

— Я ответил ему так, как он хотел. — Он вздохнул, вдруг сделавшись дряхлым стариком. — Ему кажется, что он тонок и коварен — и, наверное, это действительно так, — только есть такие сложности, которых он понять не в силах. Дензиль же, с другой стороны, кажется мне просто вашим некомпетентным подражателем.

Когда ясные серые глаза обратились к Томасу, он почувствовал укол неприкрытого страха. «Побеспокоимся позже», — подумал он. Грандье, вероятно, заметил его неуверенность, но делать нечего:

— А они знают ваш план? Ведь он у вас обязан существовать?

— Да. Впервые я наметил его в своей камере… дело было в Бистрите, в храмовой темнице. Надо же мне было о чем-то думать — не только о пытках и смерти через сожжение, которая мне предстоит. — Он погладил свою руку, нежную кожу пальцев, словно бы удивляясь тому, что они принадлежат ему.

«А может быть, и в самом деле удивляется», — подумал Томас. Глядя на волшебника, он припомнил все пытки, перечисленные в судебном протоколе. Да, чародей был весьма умен и одержим, но не безумен. Он словно бы находился в иной фазе существования — не в здравом уме и не лишенный рассудка, но в какой-то беззаконной полосе между ними.

На противоположной стороне, звякнув цепями, чуть шевельнулся Авилер, и Грандье, оглянувшись, продолжил:

— Тогда ко мне явился посланец Двора Неблагого со своим предложением, о котором вы уже знаете. Со своей стороны, они намеревались подчинить себе волшебника-человека, чтобы воинство обрело могущество в нашем мире. Они состязаются с Двором Благим, своей противоположностью в Фейре. Заполучив послушного исполнителя, они могли бы многого добиться. — Он пожал плечами. — Словом, они увидели во мне вполне подходящего кандидата на эту роль.

Томас понял, что слушает старика в состоянии чистейшей паники. Попробуй сделаться менее прозрачным, сказал он себе. Ты уже достаточно помог ему. Грандье как будто бы ожидал комментариев, но Томас только сказал:

— Они всегда были глупы.

— И я так думаю. — Грандье позволил себе улыбнуться. — Но воинство не совсем виновато в этом… Эльфы — доверчивые создания. Просто они привыкли к Фейру, покоряющемуся их воле. У мира смертных — резкие края, он не покоряется воле человека, и события в нем происходят вопреки всем и вся. Ошибок у нас не прощают. Эвадн настаивал, чтобы я закончил свою прежнюю игру и перешел к более веселым занятиям. Это один из их самозваных главарей, очень наглый тип. Теперь он, конечно, мертв. Я так и думал, что его все-таки убьют. Кстати, я хочу вам сказать, что Каде бежала через кольцо и в настоящий момент предположительно находится в Фейре.

Слава Богу! Томас постарался не выказать облегчения и спросил:

— А почему вы помогаете Дензилю?

— Герцог предложил мне кое-что. Я давно хотел затеять войну с Бишрой.

— Мы уже воевали, и добром ни для кого это не закончилось. — Однако все теперь становилось на место. Равенна никогда не согласилась бы на новую войну. Они считали себя победителями в последнем долгом конфликте со своими южными соседями чисто условно. Даже если бы Роланд поддержал эту самоубийственную идею, Авилер, высокие лорды и советники предотвратили бы ее любой ценой.