Читать книгу - "Город и ветер - Анастасия Парфенова"

И потом:

«Если спрошу, зачем ей понадобилась такая сила, она ведь ответит».

Магистр со всевозрастающей тоской покосился в сторону двери. Идея задавать вопросы этой рассеянной женщине с каждой минутой казалась менее и менее удачной. Возможно, бывают открытия, от которых не позорно сбежать даже соколу.

В этот момент дверь, ведущая в глубь дома, отворилась, и Тэйон понял, что бежать слишком поздно. Шаниль Хрустальная Звезда, облачённая не в обычные свои тунику, жилетку и леггинсы, а в торжественный халат белого шёлка, так плотно покрытый вышивкой, что выглядел и, наверное, был жёстким и неудобным, проскользнула в комнату, держа в руках поднос с двумя дымящимися чашками.

— Чай, о Совоокая. — Голос миниатюрной певицы и провидицы переливался нотами почтения и искренней приязни.

Тэйон откинул голову, ощущая, как на лицо скользнула привычная, ничего не выражающая маска сокола, лэрда и магистра. Изумление, страх, весёлое уважение к хозяйке — всё это растворилось. Он приложил немало усилий, чтобы Ди Крий, обладавший, казалось, не менее сверхъестественным чутьём, чем служившая ему фейш, не узнал о ночной встрече. Раз ему не удалось… Что ж, лэрд сможет использовать и это.

— Ой, нет, сокол, что вы, — Совёнок попыталась махнуть в его сторону рукой, в которой была зажата тяжёлая книга, к результате чего чуть не свалилась со своего не слишком твёрдо стоящего насеста и поспешно вцепилась в него, пережидая, пока стул не прекратит раскачиваться. — Молодой Вуэйн не знает, куда вы исчезли. Хрустальная Звезда здесь по собственной воле. Она часто заходит, с тех пор как приехала, — считает, что в городе варваров за мной должен кто-то присматривать.

Тэйон прищурился, следя за приближавшейся к нему миниатюрной сребровласой фейш, почтительно протянувшей поднос. По халиссийским обычаям отказываться было бы невежливо, а поскольку хозяйка продемонстрировала знание языка, логично было предположить, что и ритуал приёма гостя ей известен. Смирившись с тем, что впервые с десятилетнего возраста он неспособен проверить угощение на наличие яда, иначе как угадав его по запаху или на вкус, Тэйон с благодарностью принял чашку.

И вкус, и запах были великолепными, напиток заварили в полном соответствии с его предпочтениями. Магистр Алория начал догадываться, кто именно пытался привести в порядок совиное гнездо, которое ди Минерве называла своим домом.

Фейш, изящно поклонившись, отнесла поднос хозяйке, которая, не отрываясь от книги, на ощупь взяла чашку (чуть её не опрокинув) и поднесла ко рту. Сделав глоток, даже увлечённая чтением Фина на мгновение замерла, блаженно зажмурившись.

— Ты избалуешь меня, дитя. Как я буду без твоего чая, когда мальчишке придёт время отправиться своим путём?

— Клятва, данная мной моей госпоже, почти выполнена. Когда князь найдёт себя, я стану свободна от любых обязательств по отношению к нему. И хотела бы остаться здесь. С вами, — невозмутимо ответила фейш. И абсолютно нейтральным тоном, в котором тем не менее ясно прослушивались нотки чуть ли не родительского неодобрения, добавила: — Вы не можете жить одна, среди невежественных дикарей, без даже самой низкой служанки.

— Если бы мне нужны были слуги, я нашла бы их. — В рассеянном голосе Фины мелькнул не шторм — призрак шторма, намёк на далёкую бурю, на плачущее молниями небо и огненную колесницу грома.

Шаниль услышала эту тень предупреждения и замерла. Тихо и твёрдо:

— Возможно, если смиренная слуга нашла вас, значит, вы нужны ей.

Совёнок, должно быть, заметила, что Тэйон с немалым интересом прислушивается к спору, потому что поспешила рассеянно объяснить, переворачивая страницу:

— Хрустальная Звезда была верховной жрицей покойной супруги вашего непутёвого князя и досталась ему по наследству. Ну а теперь, похоже, считает своим долгом приглядывать ещё и за мной.

Магистр Алория твёрдой рукой поставил тонкую чашку на подлокотник кресла… и только потом его руки начали мелко дрожать. Если слова ди Минерве означали то, что он думал, они подразумевают…

Разум мага, выдержавший четыре дня в обществе королевских близнецов и десять минут — Фины ди Минерве, упрямо отказывался впадать в очередной ступор безверия. В конце концов, именно за тем, чтобы получить эту информацию, он и явился посреди ночи в дом к самому таинственному из магов Лаэссэ. Можно даже сказать, он был готов… если повелитель стихий и атеист вообще может быть готов к подобному.

— Рек ди Крий — божество? — спросил он напрямик, прежде чем могущественная чародейка погрузилась с головой в захватывающие события, разворачивающиеся на страницах книги.

Шаниль споткнулась, чуть не уронив поднос. Совёнок даже оторвалась от чтения, так велико было её возмущение.

— Этот мальчишка? Ну уж нет! — Она тряхнула головой, и Тэйон вдруг заметил, что глаза за съехавшими на нос очками были светло-карего цвета, того странного оттенка, который при неверном освещении наливается золотом, и зеленью, и тенью и почти кричит: «Хищная птица!». — У его родичей больше спеси, чем ума, но даже они пока не додумались объявить себя богами.

Сделав это полное неожиданного яда заявление, магистр Ди Минерве с каким-то даже остервенением уткнулась в книгу, нахохлившись, как будто на неё вылили ведро воды.

Тэйон бросил взгляд в сторону Шаниль, но понял, что она вмешиваться в беседу не собирается.

Бесчисленные поколения студентов и преподавателей сталкивались с тем, как трудно извлечь какую-то информацию из профессора ди Минерве. Фина предпочитала одиночество, и если кто-то навязывал ей своё общество, то излишне настойчивые могли легко обнаружить себя переправленными с помощью одностороннего портала куда-нибудь на арктический полюс Ладакха. Даже когда удавалось оторвать Совёнка от книги, ответы её нередко давались на неизвестных языках, или в форме стихотворного пророчества, или загадки — и в общем и целом лишь ещё больше всё запутывали. Тем не менее…

Тэйон постарался сформулировать вопрос как можно более чётко:

— Профессор, прошу вас, расскажите мне о Великом Договоре.

Никакой реакции. Фина его, похоже, просто не слышала. Магистр вздохнул, потом вспомнил обращение, которое использовала Шаниль, и попытался ещё раз, громче:

— Совоокая, что пообещали Нарунги, когда основывали великий город?

Должно быть, он сказал какую-то особенно выдающуюся глупость, потому что Совёнок вновь оторвалась от книги, подслеповато моргая.

— Нарунги не основывали Лаэссэ! Они его создали. И не только город, но и весь восьмигранник.

«То есть восемь пределов и множество свихнувшихся обитателей».

Мысли разлетелись в разные стороны хрустальными стрекозами, сотканными из звука и света. Перед глазами, как живые, стояли две тёмноглазые, тёмноволосые шестилетние девочки, в смехе которых жила магия.

Согласно «Повести Дней До Начала» — самой первой летописи в Лаэссэ, Нарунгов-основателей было ровно дюжина и один. Двенадцать взрослых и один ребёнок, которые, если верить старинным легендам и сидящему напротив него растрёпанному существу, создали целый мир. Ограниченный порталами восьмигранник, зависший и в центре, и вне Паутины Миров, город-вселенную, со своими законами и аксиомами. Исключение из каких-либо вообще возможных правил.