Читать книгу - "Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности - Василий Звягинцев"

— Ну и хорошо. Пойдем… Только имей в виду — на всякий случай дископланы остаются под прицелом. Мы сумеем превратить их в пар быстрее, чем кто-то дернется. Если вы биологические существа, скорость передачи нервных импульсов по нейронам и аксонам у вас не больше ста метров в секунду, а у наших помощников — почти равна скорости света. Соображаешь, сколько это?

Эти слова произвели впечатление.

— Не совсем понял, — осторожно сказал Шатт-Урх. — Скорость света — это, по-вашему, триста тысяч километров в секунду?

— Около того.

— Значит, импульс по их нервам передается в три миллиона раз быстрее, чем у нас с вами?

— Если мы пользуемся похожей математикой, так и выходит.

— Это невозможно. При всех культурных различиях биохимия у нас практически идентична.

Действительно, представителю биологической цивилизации понять сказанное Андреем было крайне сложно. Какое-то понятие о достижениях технологических миров они, несомненно, имели, если неоднократно вторгались на эту Землю и даже добрались до базы аггров на Таорэре. Только того, что внешне неотличимые от людей существа функционируют на принципиально иной основе, сохраняя при этом вполне человеческий спектр мозговых излучений, они представить не могли. Что и немудрено, так как это был продукт совсем другой «культуры», в нормальных обстоятельствах не встречающийся.

— Биохимия — наука интересная, — с легкой усмешкой сказал Шульгин. — Но — не единственная. Есть еще электротехника, кибернетика и сотни других, даже перечислить не берусь. Скорость горения растительной ткани представляете? А пороха? Тоже горение, но в сто раз быстрее. Динамит, можно сказать, тоже горит, но уже в тысячу раз быстрее пороха. И так далее. Можешь продолжить линейку примеров по своему усмотрению. Так пойдем, что ли? И не стоит пытаться на практике проверить правильность моего утверждения. Чревато…

В достаточно комфортных условиях бивуака, разбитого на опушке леса, огороженного фургонами, переговоры затянулись почти до полуночи. Заранее намеченной и согласованной повестки дня не имелось, поэтому беседа, подчиняясь своей внутренней логике, часто уходила в стороны, достаточно далекие от основной темы. Каждая из сторон, одолеваемая не только дипломатическими интересами, но и обыкновенным любопытством, старалась сразу же узнать друг о друге как можно больше.

Поначалу Новиков попытался взять на себя функцию главного переговорщика, но почти тут же увидел, что ничего не получится. Не тот случай. Единственное, что удалось, — добиться, чтобы вопросы задавались по очереди, и историческое, что ни говори, событие — очередная встреча цивилизаций — не превратилось в «спор славян между собой».

Сама же встреча, если отвлечься от некоторых частностей, воспринималась уже почти банально. За годы, пролетевшие в сумасшедшем вихре после пресловутого восемьдесят четвертого, общались они и с агграми, и с форзейлями (в лице единственного представителя), аборигенами Валгаллы — квангами. К своего рода «инопланетянам» можно было отнести и обитателей 2056 года, и даже Ляхова с Тархановым и их соотечественников из 2005/2. Ну и, конечно же, под эту категорию подходили дуггуры трех ранее встреченных разновидностей и дагоны, само собой. Так что теперь Шатт-Урх, оставаясь интересным персонажем, слишком сильных эмоций не вызывал. Как у кругосветного путешественника эпохи Магеллана — очередная встреча с новой разновидностью туземцев. Велика ли разница — бербер, патагонский индеец или папуас с Новой Гвинеи? Как писал Салтыков-Щедрин (или не он?) — «все черненькие, все бегают». Значение имеет только вопрос — торговать будем или воевать?

Согласно евразийскому обычаю, парламентеру, после первых протокольных фраз, предложили угощение. На выбор из наличных запасов. Тот попробовал всего понемногу, не проявив ни особых предпочтений, ни ярко выраженного неприятия. Что не удивительно, планета одна и та же, состав животных и растительных тканей за тысячелетия изменился не слишком. Разница лишь в кулинарных тонкостях и используемых специях. Любой наш современник нашел бы для себя что-нибудь вкусненькое за столом фараона или императора Цинь-Шихуанди. Особенно если не вникать, что из чего приготовлено.

Только к продуктам прямой перегонки спиртосодержащих веществ Шатт-Урх отнесся резко негативно.

— Налицо культурное отставание, — заметил Левашов, — на нашей половине мироздания до спирта арабы додумались в десятом, кажется, веке. Тогда — винца, может быть? В Древнем Египте его, кажется, уже употребляли.

К красному сухому вину, которого в багаже путешественников сохранилось несколько пятилитровых канистр, гость отнесся с полным одобрением, даже похвалил особую тонкость вкуса.

— Ну и хорошо, а то с ферментированным мамонтовым молоком у нас не очень, — сказал Шульгин.

— ?

— Это так, вроде шутки по поводу разнообразия человеческих пристрастий.

Преломив хлеб, что должно было гарантировать мирное продолжение знакомства хотя бы до завтрашнего утра, Новиков наконец прямо предложил Шатт-Урху сообщить о причине и цели своей миссии.

— Из всего следует, что вы о нас знаете гораздо больше, чем наоборот. И в плохом смысле, и в хорошем, раз ты не побоялся… проявить инициативу. Я бы, например, с монстрами переговоров затевать не стал.

Пояснять, кого он понимает под монстрами, Андрею не потребовалось. Слово наверняка сопровождалось в его мозгу зрительным или каким-либо еще образом, легко воспринятым дуггуром.

— Очень правильно. У вас для общения с ними точек соприкосновения нет.

— Кое-какие нашлись, — с ноткой вызова сообщил Шульгин, подразумевая известным образом закончившиеся огневые контакты.

— В таком смысле — конечно, — согласился парламентер. — Об этом мы тоже поговорим, несколько позже.

Суть же и цель его визита действительно сводились к чисто парламентерской функции. Все предыдущие конфликты и недоразумения между людьми и дург-бгаиланагарами (так прозвучало их самоназвание, наверняка ничего общего с подлинным фонетическим звучанием не имеющее, однако «дург» и дуггуры — удивительно близко), по словам Шатт-Урха, были следствием всего лишь эксцессов исполнителей. Неконтролируемыми реакциями существ, абсолютно неверно воспринимающих окружающую действительность и неспособных понимать как причины поступков противоположной стороны, так и последствия собственных действий.

— Если выразиться еще точнее — они вообще ничего не в состоянии понимать, в том смысле, что мы с вами в этот термин вкладываем.

— А мне твои сородичи, за исключением монстров, конечно, показались достаточно разумными, — удивился Шульгин.

— Как бы это получше объяснить? Ну вот, ты биологию знаешь лучше своих товарищей…

— Что да, то да, — кивнул Сашка.

— Набор инстинктов, которыми обладают высшие насекомые, представляешь?

— В общих чертах, — осторожно ответил Шульгин. Не только профессиональным инсектологом, но даже и чистым биологом он все же не был. Популярных книжек про пауков, муравьев и пчел вроде трудов Халифмана и Акимушкина прочел много, это факт.