Читать книгу - "Меченые - Сергей Шведов"

Появление королевской четы предотвратило готовую вспыхнуть ссору. Королева Ингрид отозвалась на восхищенный шепот владетелей скромной улыбкой. Рядом с хилым, тонконогим и сутулым королем Рагнвальдом ее свежая красота сияла воистину ослепительным светом. Огненные волосы королевы, расчесанные по плечам, рассеяли, казалось, полутьму огромного зала. Рагнвальд обвел зал злыми глазами. Его внимание привлекли меченые, выделявшиеся в толпе пестро разодетых владетелей своими черными, как сажа, куртками. Король обернулся к стоящему рядом Хаслумскому и что-то отрывисто спросил, словно пролаял. Бент, согнувшись едва ли не пополам, неразборчиво ответил разгневанному повелителю. Ответ первого министра, видимо, удовлетворил последнего, поскольку он отвернулся от меченых и больше на протяжении всего приема ни разу не глянул в их сторону.

Нельзя сказать, что невнимание короля огорчило Ару. Его больше привлекали выразительные глаза королевы Ингрид. Королева с удивлением посматривала на Рыжего, чему Ара тут же дал свое объяснение: несомненно, женщину привлек цвет волос меченого, столь схожих с ее собственными. Впервые в жизни Ара пожалел, что не родился рыжим.

— Позвольте представить вашим величествам Эйрика, владетеля Маэларского, и Тора, владетеля Нидрасского и Ожского, ярла Хаарского. — Бент Хаслумский серебряной бабочкой запорхал вокруг королевского трона.

Рагнвальд, обиженно оттопырив пухлую нижнюю губу, нe слишком любезно откликнулся на поклоны владетелей из Приграничья. Его нелюбезность в значительной мере была смягчена королевой Ингрид, одарившей молодых людей белозубой улыбкой. Голубые глаза ее значительно дольше, чем того требовали приличия, задержались на красивом лице Тора Нидрасского.

Цепкий глаз Хаслумского уловил это, и душа его переполнилась печалью. Королева Ингрид славилась щедрым сердцем, но, увы, ее щедрость не распространялась на первого сановника королевства.

— Требую правосудия, государь. — Пожилой владетель неожиданно выступил вперед и отвлек Бента от мрачных мыслей.

Королева Ингрид вздрогнула от неожиданности, а король Рагнвальд благосклонно кивнул головой.

— Сивенд Хаслумский, — продолжал пожилой владетель, — был убит в Ожском замке с помощью колдовских чар.

— Ложь! — выкрикнул Тор, и лицо его побелело от гнева.

Хаслумский, застигнутый врасплох выступлением ходатая по делу его сына, едва успел придать лицу соответствующее моменту скорбное выражение.

— У нас есть свидетельство благородного Рекина Лаудсвильского, данное под присягой.

— Я был свидетелем этого поединка, — выступил вперед Эйрик Маэларский, — и готов поклясться, что поединок велся честно.

— Я тоже, — поднял раскрытую ладонь Грольф Агмундский.

Присутствующие зашумели, не зная, на чью сторону встать.

— Рекин Лаудсвильский лжет, — сверкнул глазами Тор. — И я готов доказать это с мечом в руке.

Владетели встретили его слова криками одобрения. Зачем ломать голову в столь запутанном деле: пусть Бог укажет правого, как издавна повелось в спорах между воинами.

Не стоит вмешивать в свои споры короля Рагнвальда, который и без того все больше и больше прибирает к рукам и права, и земли благородных владетелей. Протесты немногочисленных сторонников Лаудсвильского потонули в дружном хоре горластых владетелей Нордлэнда и Приграничья, на удивление единодушных в эту минуту.

Хаслумский в душе проклинал пожилого владетеля Аграамского, человека, безусловно, преданного ордену и лично ему, Бенту, но такого дурака, прости Господи, что доверять ему столь тонкое и деликатное дело было большой ошибкой. Вместо того чтобы дождаться окончания большого приема и передать прошение королю в узком, заранее оговоренном кругу, этот болван вылез в самый неподходящий момент, спутав все карты и серому ордену, и самому Хаслумскому. А тут еще горлопаны-владетели, которым только бы подраться, а до интересов государства им дела нет.

Король Рагнвальд растерянно оглянулся на первого министра — ссориться с владетелями по столь пустяковому поводу ему не хотелось. Но и Бент как лицо заинтересованное желал сохранить в глазах окружающих ореол беспристрастности. Выручила их королева:

— Я думаю, что каждый владетель вправе защищать свою честь.

Ее слова были встречены взрывом одобрения. Король Рагнвальд бросил на свою супругу недовольный взгляд, который не смутил, однако, благородную Ингрид. Королева обожала поединки и от души пожелала победы красавцу Тору Нидрасскому над скучным Рекином Лаудсвильским.

Бент Хаслумский не считал случившееся катастрофой. Ошибка, безусловно, была допущена, но в большом деле не без потерь. Об этом он так прямо и заявил на высшем совете ордена. Конечно, Тору Нидрасскому удалось выскользнуть из расставленных не слишком умелыми ловчими сетей, но ведь охота только начинается.

Иного мнения придерживался Рекин Лаудсвильский, положение которого в результате допущенной оплошности становилось деликатным: отказаться от поединка — значит, безнадежно уронить себя в глазах владетелей, принять вызов — верная гибель от руки приграничного головореза.

Сам Рекин достаточно скромно оценивал свои достоинства бойца.

Хаслумский посоветовал ему не принимать близко к сердцу свалившиеся на голову неприятности.

На это Лаудсвильский резонно заметил, что речь идет о его шкуре, а не о шкуре благородного Бента — в этом случае он, разумеется, относился бы к возникшей опасности совершенно спокойно.

Отповедь Лаудсвильского не понравилась Хаслумскому: перебранка грозила затянуться. Владетели, словно петухи, сошлись посредине зала и бросали друг на друга ненавидящие взгляды. Невысокий ростом, взъерошенный Рекин был особенно агрессивен, что, впрочем, никого не удивило — речь шла о его жизни. Во всем случившемся Лаудсвильский винил Бента, который бездарно распорядился имевшимися в его руках очевидными уликами против владетеля-еретика.

Труффинн Унглинский, генерал ордена истинных христиан, не дал зайти ссоре слишком далеко.

— Беспокойство благородного Рекина вполне оправданно. Нельзя допустить, чтобы один из видных членов ордена пал от преступной руки.

Хаслумский заметил вскользь, что никаких обвинений против Тора Нидрасского пока выдвинуто не было, а потому его вряд ли удастся объявить преступником.

Бент был недоволен. Этот перетрусивший мальчишка Лаудсвильский позволял себе слишком много. В конце концов, и проигрывать нужно уметь достойно, не вереща при этом побитым псом. Первый министр поудобнее устроился в кресле и бросил на оппонента презрительный взгляд. Жизнь и смерть Рекина мало его волновали, а вот Тор Нидрасский — фигура серьезная, от которой так просто не отмахнешься. Одно его появление в Бурге сразу же привело в движение враждебные ордену силы.

— Тора Нидрасского можно осудить за связь с мечеными, — нерешительно заметил владетель Фондемский.

— В таком случае нам придется осудить всех владетелей Приграничья, которые были не только связаны с мечеными, но и находились в вассальной зависимости от Башни, — Хмыкнул Хаслумский.