Читать книгу - "Многорукий бог далайна - Святослав Логинов"

— Все увезли братья… — вздыхали баргэды.

Это казалось правдой. Огромная нищая страна ринулась кормиться в захваченной области. Теперь чуть не любой общинник мог стать цэрэгом, и они шли туда дюжинами дюжин. Армия захватчиков выросла невиданно и потеряла боеспособность. Новобранцев никто особо не учил военному делу, а облагать оройхоны все новыми и новыми податями они научились сами.

Вряд ли даже голодным цэрэгам удалось выгрести весь хлеб до последнего зерна. Потом говорили, что с большого поста начался бунт баргэдов, недовольных потерей положения, но не смевших возмутиться открыто. Но именно тогда в руках служителей будто случайно остались тяжелые цепы и ножи для срезания колосьев. В прежние времена опасный инструмент отбирался сразу по окончании работ. Говорили еще, что в житницах баргэдов оставался хлеб, и людей можно было с грехом пополам, но прокормить. Хотя, не все ли равно, что могло быть?.. Главное — что произошло на самом деле.

Служители были неорганизованы и не годились на роль заговорщиков. Лишь на двух оройхонах гарнизоны были вырезаны внезапным ударом, так что цэрэги не успели схватиться за кистени. Во всех остальных местах вооруженному неповиновению предшествовал долгий крик, что позволило цэрэгам собраться и дать отпор бунтовщикам. Если бы оройхоны занимали те дюжины, что некогда захватили страну, то на этом восстание превратилось бы в усмирение, но служителям противостояли вчерашние общинники, столь же немощные в военном деле, что и восставшие. Битва выродилась в гигантскую драку, копья использовали как палки и лишь изредка, чтобы проткнуть упавшего. Силы оказались примерно равны: служители брали числом, а у братьев была какая-никакая, но выучка.

Ночь склонила чашу весов в сторону восставших: цэрэги нуждались в отдыхе, а служители могли атаковать, беспрерывно сменяя друг друга. Несколько отрядов, укрывшихся в алдан-шаваре, были удушены дымом, повалившим со второго яруса, хотя там, казалось было нечему гореть. В толпе восставших верховодили вынырнувшие невесть откуда кольчужники, и это могло окончательно убедить беспристрастного наблюдателя, найдись он сейчас, что бунт не случаен, а спланирован тщательно и заранее.

Однако, утром положение изменилось. С севера по широкому коридору, проделанному пленным илбэчем, двинулись обученные дюжины братьев. Сопротивляться им служители не могли: началась паника, а следом и резня. Именно этого и ждали стянутые на сухую полосу у Торгового оройхона войска вана. Теперь их встречали как спасителей и лучших друзей, а братья, уставшие рубить безоружных, откатились на свои земли почти не огрызаясь.

Мир заключен не был, но бои на широкой, в три оройхона, перемычке шли вяло. Умирать никому не хотелось, а жить мирно братья не умели. Война тлела вдоль поребрика, глупая и неизбежная словно огненное болото.

Вместе с отрядами сияющего вана шел по древней земле и сказитель Шооран. Шел, не опасаясь быть узнанным, борода, наконец пробившаяся на щеках, скрыла выжженные шрамы, а его имя было неизвестно добрым братьям, обещавшим не расспрашивать пленного илбэча и сдержавшим слово.

Шооран сопровождал войска на свой страх и риск, но был зато неподотчетен никому из командиров. Сегодня он развлекал солдат, завтра, окруженный служителями, пел на краю мокрого оройхона славу вечному Ёроол-Гую, а еще через день, затерявшись в толпе, смотрел, как выходят из-под земли неукрощенные камнерезы, а мудрый Моэртал, командующий войсками вана, обещает от имени своего владыки вернуть мастерам все права и привилегии.

Местные жители, прореженные войной и потерявшие способность трезво оценивать происходящее, казалось вовсе забыли о том, что надо не только радоваться победе, но и жить: кормиться самим и кормить войско. Не обращая внимания на пристальные взгляды баргэдов, они шатались с одного оройхона на другой и так усердно причащались милостям Ёроол-Гуя, что Ай приходилось немало повозиться, чтобы набрать чавги на обед себе и Шоорану.

Между тем, началась раздача земель — ван переустраивал страну по знакомому образцу. Первыми выгоду предприятия поняли баргэды, которых с избытком оставалось в стране. Часть чиновников вернулись к своими книгам, остальные быстренько стали землевладельцами, получив наделы, каких и в земле изгоев ни у кого не было. Простодушные служители, отликовав свое, обнаружили, что они никому не нужны, и могут отправляться в далайн, шавар и на четыре стороны света. Воцарившиеся хозяева оставляли на своей земле лишь тех работников, без которых не могли обойтись, а прочих гнали долой. Мокрые земли стремительно начали заполняться изгоями. Все они были испуганы, растеряны и не знали, как существовать дальше. Смерть ждала их у каждого тэсэга, и они покорно умирали, не умея прожить без начальственного окрика и ежедневной миски каши. Спасти их мог только илбэч, если бы он создал новые сухие участки.

Первое время Шооран ничего не строил, опасаясь, что здесь его высчитают еще быстрее, чем в родных местах. Лишь однажды пробежал часть пути к земле вана и поставил оройхон — копию Торгового, в надежде, что тот облегчит ему будущую работу. Но теперь, насмотревшись на мучения изгнанников, Шооран решил взяться за дело всерьез. Первый оройхон в этих краях он пристроил рядом с тремя островами Энжина. Сам он при этом откочевал подальше, чуть не к самой линии фронта и потом долго хвалил себя за предусмотрительность. Рождение оройхона вызвало в стране взрыв, но совершенно не такой, какого ожидал строитель. Не было ни радости, ни удивления, почти никто даже не стремился вернуться на сухое. Все искали илбэча, чтобы убить его. Илбэч уничтожил границу! Он сломал спокойную жизнь! Он оскорбил Ёроол-Гуя!!! Толпы выброшенных на побережье людей затаптывали насмерть всякого, кто казался хоть чем-то подозрительным. Шооран был чужим, его выдавала одежда, говор, походка, но он вовремя понял, что происходит и успел примазаться к одному из отрядов, которые должны были наступать на страну добрых братьев, а на самом деле стояли, не желая подставлять головы под копья и кистени. Скучающие цэрэги с радостью приняли сказителя, о котором и дома кое-кто слыхал. Но одно дело — слыхать, совсем другое — слушать. То, что молодой Чаарлах вышел именно к ним, льстило воинам, хотя они как и большинство народа древним легендам предпочитали анекдотический рассказ о женитьбе Ёроол-Гуя. И Шооран послушно говорил то, что хотели слушать цэрэги:

— Многорукий влез на оройхон: Нет ли тут хотя бы пары жен? Стать моей женой — большая честь, я ее не буду даже есть. На зубах жена хрустит, утоляет аппетит. Но сейчас жена, даю вам слово, мне нужна для кой-чего другого…

Вдалеке, медленно нарастая, родился шум. Вскоре можно было слышать отдельные голоса и выкрики, хотя разобрать, о чем кричат люди, не удавалось. Но и без того было ясно, что происходит на мокром: очередная жертва попала под подозрение, и сейчас ее бьют, заставляя сознаться во всех грехах вселенной, или тащат к далайну, чтобы с благочестивым воплем: «О отец наш, Ёроол-Гуй!» — сбросить в пучину. Шооран зябко поежился, отгоняя чересчур яркую картину. Нет страшнее зверя, чем сорвавшийся с привязи раб.

— Держи-и ее!.. — донесся с мокрого взвизг.

А ведь там убивают женщину… Шооран прервал рассказ, приподнялся, окинул взглядом слушателей. Их было не так много: дюжины полторы цэрэгов, вовсе не обративших внимания на крик, земледелец из бывших чиновников, пришедший не ради сказителя, а чтобы лишний раз попасть на глаза властям, еще несколько случайных человек.