Читать книгу - "Месть со вкусом мяты - Руслёна"

— А в чём мыть? Где у вас раковина?

— Что? — барон остановился уже в дверях, а леди повернулась, почти выйдя из-за стола.

— Ну, куда положить посуду? У вас же нет посудомоечной машины, а раковину я тоже не наблюдаю.

Барон Персиналь озадаченно уставился на парня:

— Машина? Что за машина? А у вас, что, есть такая?

— Есть, — буркнул Вова, — засовываешь в такую коробку железную, на кнопку нажимаешь и она сама стирает, если бельё и моет, если посуда, кастрюли там, стаканы. Ну, там, порошок надо ещё кинуть.

— Да как же она без рук моет-стирает? — никак не мог понять барон, — что-то ты темнишь, дружок. Не сочиняешь ли?

— Могу нарисовать. Я немного рисую, — без ложной скромности сказал парень. Он, и правда, умел рисовать, но, в основном, это были задастые и грудастые девицы, денежные купюры (правда, только половинки, которые он с приятелями сворачивал и подбрасывал под ноги прохожим, развлекаясь). Но, если постараться, то мог и срисовать, и нарисовать по памяти что-то.

— Всё, пошли во мне в кабинет!

— А посуда?

— Потом вымоешь, пошли! — барон потащил парня за руку за собой.

Зайдя в тот самый кабинет, где он вывалился из камина, Вова уселся за внушительный стол, что стоял у окна. Барон уселся в своё кресло и придвинул Вове большой белый плотный лист бумаги и перо в чернильнице. Красавчик завис. Потом, голосом школяра из мультика, перейдя на фальцет, воскликнул:

— А это чего у вас тут? Ручка, что ли? И как она пишет?

Барон поднял брови:

— То есть, как она пишет. Берёшь в руки и пишешь. Ну, или рисуешь. Что не так?

Закусив губу, Вова осторожно достал перо и стал разглядывать. Конечно, тут же поставил кляксу на чистый лист. Но это его не смутило, он страшно развеселился и, подняв руку с пером вверх, с пафосом воскликнул:

— Я памятник себе воздвиг нерукотворный! Или нет… не то… Вот! На берегу пустынных волн стоял он, дум великих полн, и вдаль глядел… Пушкин, блин блинский с пером! Хахах!

Вова опустил свой горящий восторгом взгляд еще на пару клякс и стал усердно пририсовывать к ним носы, уши и в конце концов у него получился слон с огромным ухом и бабочка с усиками. И так увлёкся, что забыл, зачем его сюда притащили. Наконец, Вуоретт Персональ Привёл его в чувство вопросом:

— Наигрался? Рисовать свою машину будешь?

— Ой… ну, я просто потренировался, у нас такими давно уже не пишут, лет двести. Ща нарисую.

Он начал выводить посудомоечную машину, какую помнил по своей кухне. Потом понял, что нарисовал просто коробку, а как она работает, не видно. Стал рядом рисовать в открытом виде, так сказать, в разрезе.

— Вот в эти решётки складывается посуда. Они выдвигаются, чтобы удобно было уложить посуду. Потом затаскиваются обратно внутрь и закрываются дверцей. А, там ещё такие таблетки пихают, с помощью которых и моется всё. Вода поступает по трубам и, под давлением, всё отмывает. Вот…

— Интересно, — скептически оглядел барон его художества, — я подумаю, что можно сделать в этом направлении.

Вова пожал плечами. Он мог бы сказать, что у них всё работает на электричестве, но не стал. Как объяснять про него, он не знал. Пусть фон барон Умниковский сам думает, как и что. В конце концов, у него ж мааагия есть! Красавчик хихикнул.

— И чего сидишь? Иди, посуда сама себя не вымоет, — не отрывая взгляда от каракулей, пробормотал барон. Вова вздохнул и отправился обратно. Как только за ним двери закрылись, барон хмыкнул ему вслед, весело улыбнувшись и, вытянув ноги под столом, стал думать, как эту штуку привести в действие.

Красавчик притащился на кухню, налил в лохань горячую воду, стоявшую наготове на печи, и сгрёб всю посуду в неё. А чем мыть-то? Он и дома этим не озадачивался, а тут и подавно понятия не имел. Посуды было очень много. Вот когда он пожалел, что в нём нет ни капельки магии. Так бы махнул рукой и ррраз! Посуда вся вымылась! Он размечтался и тут же получил подзатыльник. Это был повар, как его… Забыл. На хлюста похоже.

— Чего размечтался? Мой, давай, — и грозно сверкнул глазами. Вовины мечты враз стухли, и он спустился на грешную землю.

— Чего сразу драться, — возмутился себе под нос, и чуть погромче, — чем мыть-то?

— Руками, чем-чем. Никогда не мыл, что ли?

— Нет, я… художник.

— А это что ещё такое? — вытаращил глаза повар. Вова растерялся.

— Ну, те, кто рисует…

— Вывески, что ли, для таверен и лавок?

— Ну, и это тоже. А ещё картины, портреты.

Повар упёр руки в бока:

— Если ты такой умелец, намалюй меня. Вот прям таким, как я есть — в куртке,

колпаке и…

— …грязном фартуке?

Повар недовольно глянул на фартук. Он, и правда, был заляпан.

— Пятна можно и не малевать. И, если будет похоже, сам вымою посуду.

— Ну, мне нужна бумага, карандаш.

— Это что за зверь?

Вова в отчаянии возвёл очи к небу:

— То, чем рисуют!

— А, грифель! Понятно. Сейчас, минуточку!

Повар убежал, а Красавчик приуныл. Что за страна, как тут жить, когда они элементарного не знают? Малевать вывески! Мама дорогая! Всю жизнь мечтал. Зашла леди и поинтересовалась:

— А где Хьюст? Нам ужин надо обговорить. Намечаются гости.

Вот оно, имя! И, правда, похоже на этого, хлюста. Вовка мысленно поржал, но тут же подобрался и очень галантно, склонив перед леди голову, поинтересовался:

— А могу я узнать, леди Гортензия, кто прибудет?

Леди улыбнулась.

— Что такое гортензия?

— А… вы не Гортензия? — растерялся парень. Меньше всего он хотел обидеть хоть как-то эту милую леди.

— Леди Гортенния, к вашим услугам, — она снова улыбнулась.

— А, ясно, немножко перепутал, — смущённо кивнул он. — У нас это цветок и, между прочим, очень красивый. У матери на даче целых два куста растут.

Тут примчался Хл… Хьюст, то есть, с огрызком бумаги, но довольно большим, и грифелем, который, как и подумал Вова, был обычной палочкой-стержнем, без “рубашки”. При виде баронессы, повар резко затормозил и снова набросился сурово на Вову:

— Как? Ты ещё не вымыл посуду? Ты что себе позволяешь?

Красавчик пожал плечами:

— Вы же сказали, что сами вымоете, мне не доверяете, вдруг, разобью её. Я ведь только и умею, что грифелем по бумаге водить.

Он никогда за словом в карман не лез и теперь тоже не был намерен “прогибаться под этот изменчивый мир”, то есть, под выкрутасы повара. — Вы принесли, что хотели? — Вова поднял на Хьюста невинные глаза.