Читать книгу - "Баньши Ветра - Алина Сконкина"

Фиама из последних сил справлялась с заданиями, и Декан больше не появлялся с новостями о её исключении. Дочери ашуры некогда было радоваться, что её оставили в покое, она еле выкарабкалась из бездны, куда провалилась из-за болезни. Отлежавшись за выходные, Фиама почувствовала себя лучше и слегка порозовела. Теперь она приходила в столовую позже всех, занимала самый дальний стол и кое-как давилась едой. Ужинать полукровка предпочитала, когда все остальные адепты уже расходились. Оставаясь в столовой в одиночестве Фиама ощущала свой собственный голод и наконец могла поесть.

Стёкла не починили, но благодаря рунам поставили воздушный щит, препятствовавший сквознякам. Анджи провёл адептам целую лекцию в столовой, показывая действие привязанной к месту магии на живом примере. Ребята сперва слушали его, но потом чаще смотрели на корзинки с фруктами и булками, чем на руны. Фиама едва пережила ту лекцию, под конец она едва не упала в обморок от чувства голода.

Дочь ашуры встретила свой день рождения с небольшой температурой валяясь в кровати. Она выросла на год, а внешне не изменилась и по-прежнему выглядела, как девочка лет десяти – низенькая ростом, исхудавшая, с большими глазами на миловидном детском личике.

Эфесцам, жителям Аэфиса-на-Ханаэш, свойственна худоба, жилистость, лёгкий вес и загорелая кожа. Считалось, что в надгорном краю жили самые высокие мужчины, а женщины наоборот были весьма миниатюрны. После Смутного Времени, когда народы других стран смешались и породили новый – эфесцев – долгое время отличительные черты надгорцев не проявлялись. Встречались пухлые и бледные представители, с плохим зрением, быстро лысеющие, бородатые и толстокожие. Со временем этнические особенности проявлялись сильнее, но жителей разных областей до сих пор выделяли цвет волос и оттенок кожи. Надгорцы славились своим отличным зрением, отсутствием растительности на лице у мужчин, и ранней сединой, но даже на фоне типичных эфесцев, Фиама казалась довольно маленькой и хрупкой, для своего возраста.

Новый день начинался спокойно, дочь ашуры впервые за последнее время выспалась, а за выходные подготовила большую часть заданий. Ей даже что-то снилось после долгого застоя и бессонных ночей, но Фиама никак не могла вспомнить, что именно. Она не придала этому значения, всё равно она неважный толкователь сновидений.

Фиама шныряла по комнате, собираясь в столовую. Многое в её жизни шло не так, как хотелось бы, но полукровка не могла позволить себе унывать, а потому радовалась простым вещам. Она улыбнулась себе в маленькое зеркало, пока свежее весеннее утро и никто не успел испортить её хорошее настроение. Учебная жизнь налаживалась, Фиама успевала выполнять задания. Куратор вернулся, и дочь ашуры решила в следующие выходные рассказать ему о своих приступах в столовой и на уроках физической подготовки. Возможно маг посоветует решение. Фиама надеялась на это.

Волосы на затылке, жестоко срезанные Деканом, медленно отрастали. Фиама провела по ним рукой, выглядели они непрезентабельно в сравнении с длинными волнистыми локонами. Белая прядка светилась на тёмно-русом фоне – клеймо, от которого Фиаме не избавиться. Полукровка намотала ленту на волосы, и подпихнула уши. Прятала ли она волосы или саму себя? Она скрывала ту, что отличалась от людей. Но даже это притворство не делало Фиаму человеком. Мысли испортили настроение. Дочь ашуры понурила голову и отправилась в столовую.

По дороге ей встретились ребята со второго курса, однако никто не подал виду, что заметил полукровку. Адепты обсуждали задания по пентаграммам, как поняла Фиама из обрывков разговора. Дочь ашуры огорчилась, что не скоро расстанется с противной женщиной, которая вела этот предмет.

Остановившись перед дверьми, полукровка осознала, что не чувствует всепожирающего голода, который сопровождал её обострялся в столовой. Скорее всего потому, что она наконец выздоровела. Ещё один повод радоваться этому дню, подумала Фиама. Значит можно не надоедать Куратору своими проблемами. Как же это чудесно! День преподносил новые сюрпризы, и на этот раз хорошие.

В столовой, дождавшись своей очереди, Фиама взяла свой завтрак и пошла с подносом полным еды к столику в дали от всех. Радостная, что ощущает лишь свой родной небольшой голод, дочь ашуры не замечала более ничего. Она не видела, как шла мимо стола старшекурсников, с которыми переговаривал, склонившись над ухом адепта, ненавистный сын Декана.

Громкий звук со стороны кухни вернул полукровку в реальный мир, и она заметила Сиэля. Фиама свернула, желая обойти стол с другой стороны, но юноша увидел её и направился наперерез. Поравнявшись с дочерью ашуры, он задел её и одним точным движением попытался выбить поднос из рук. Фиама удержала завтрак в руках, ничего не пролив и не выронив. Сиэль сверкнул глазами, подавившись ненавистью, извернулся и толкнул полукровку плечом.

– Смотри, куда идёшь, – наигранно невинно высказал он, а во взгляде горела злоба.

Фиама не слышала его. Время для неё остановилось. Поднос с завтраком остался в руках, но взгляд полукровки обратился к пустоте. Поток эмоций, которые не тревожили дочь ашуры этим прекрасным утром, вдруг хлынул, как из бездонной пропасти.

В мозгу вспыхнули образы – маленький мальчик, одиночество, слёзы. Они мелькнули со скоростью света, сопровождаемые ураганом эмоций.

Ненависть к полукровке была настолько нечеловеческой, насколько жалость к себе оказалась всепожирающей. Зависть ядом растекалась по телу, Фиама не понимала, кому она завидовала. У неё не хватало сил переварить нахлынувшую волну таких ярких, таких тёмных чувств. Презрение и подобострастие. Кто это? Страх и сомнение. Чьи это эмоции? Отчаяние пожирало душу изнутри. Откуда они? Вокруг безжалостным вихрем, сносящим всё на своём пути, кружили голод, жадность, ненасытность. В ураган затянуло ничтожные проблески неприязни и отвращения.

Фиама выронила поднос, схватилась за голову. Все её движения казались замедленными и оттого ещё более странными.

Куратор обернулся на звон подноса, ударившегося об пол, и увидел свою подопечную в состоянии шока. Рот полукровки открылся для крика, но вопля не последовало. Сейчас дочь ашуры напоминала ту самую Баньши – духа мщения, что убивала звуком.

Маг не заметил, как встал и бросился к своей подопечной, но первой к Фиаме подошла преподаватель пентаграмм и принялась трясти полукровку за плечи, пытаясь привести в чувство. Попутно женщина кричала на неё, за неподобающее поведение и запачканный пол.

Фиаму, словно молнией, поразил новый взрыв эмоций и образов. Теперь уничтожающая всё хорошее неудовлетворённость жизнью, раздражение, тоска по недоступной любви, ненависть к молодому поколению. Адепты, сидевшие в аудитории; доска, кривые круги. Любовь и отчаяние от осознания её безответности, скорбь и апатия, печаль. Снова ненависть и зависть ко всему живому, к миру и любому проявлению радости. Поток чёрных эмоций задушил полукровку. Образы мелькали и переливались, не давая сконцентрироваться, чтобы понять хоть единственную из всех картин. Фиама видела книги, огромные стопки книг и женские руки, исследования, но разобрать что-то не могла.