Читать книгу - "Корона двух королей - Анастасия Соболевская"

Когда предводителя Ловчих вызвали на допрос, Сеар хотел наврать, что всю ночь они с командиром провели на башне Ардо II, как вдруг его перебила Данка и сказала, что всю ночь Влахос провёл вместе с ней.

— Ты и Бродяга?! — изумлённо вытянулось худое лицо короля. — Подумать только. Все те годы, что Ловчие служат при моём дворе, он не был замечен в связи ни с одной девушкой. И вдруг ты? И ты уверена, что он никуда не отлучался, пока вы… ну… ты поняла.

— Я бы заметила, мой король. Влахос никуда не уходил до самого рассвета.

Ясне было больно, очень-очень больно слышать эти слова, но она не подавала виду, что желает Данке смерти. Богиня её не услышала, и Ясна прокляла свои наивные мечты.

Поскольку драгоценное время шло, а убийца пленного так и не был найден, король был вынужден пойти иным путём. Он приказал повесить тело покойника на площади под позорным свитком, в котором говорилось, что это один из убийц, напавших на беззащитный Негерд, и что он покончил с собой осколком стекла, когда испугался суда. И поскольку этот человек самоубийца, король разрешил жителям Паденброга делать с его телом всё, что они захотят.

Спустя всего несколько минут вокруг останков уже собралась толпа, которая самозабвенно кидала в тело камнями и молотила дубинками, потом сбила его на землю, привязала к лошади и пустила по улицам Верхнего города, пока обезображенный труп не превратился в ободранный кусок мяса в обёртке из лохмотьев. После останки разрубили топорами, свезли к мосту Ворожеи и сбросили в Руну.

Королю очень не нравилось, что он разбудил в своих подданных подобную кровожадность, но был вынужден довольствоваться и такой формой правосудия.

Как и предрекал Чернильная Рука, всего через пару дней в Паденброг поступили вести с Приграничья — в районе Адельхейда, близ Аранских холмов на войско Иларха напали. Гонец сообщил, что эти новости ему передал один из лазутчиков короля. Когда его спросили, почему он так решил, тот ответил, что у этого человека была нашивка на внутренней стороне рукава в виде бычьей головы, как у всех, кто служит Осе.

Король сидел на троне как на иголках. Что если его нашивку подделали? Смог же Теабран изготовить доспехи как у северян, что ему мешает сделать нашивки как у шпионов короля? А если же всё это неправда, то войско Иларха всё ещё где-то бродит по равнинам и холмам Ангенора в поисках Ложного короля… но если на них всё же напали, имеется ли хоть единственный шанс, что кто-то уцелел?

Чувство вины не давало ему покоя и особенно сильно цапало его своей когтистой лапой, когда он видел Марция и Калхаса.

— И что мы теперь будем делать? — спросила Вечера, когда снова был созван совет.

Все посмотрели на короля.

— Ничего, — ответил Осе. — И прежде, чем ты начнёшь громко высказываться по этому поводу, Вечера, я тебе скажу. Эти новости могут быть неправдой.

— Тебе нужно, чтобы гонец принёс голову Иларха, чтобы ты поверил?

— Нет, но и кидаться в драку не имеет никакого смысла. Если на них напали, то наверняка уже всех перебили.

— Но там могут оставаться выжившие!

— Да, их участь печальна.

— Скажи это Флавии. Девочка уже давно бегает по Ласской башне и спрашивает Марция, где их папа.

— Аматина… — попробовал урезонить принцессу Эрнан и положил руку ей на локоть.

— Что?! — Принцесса вскочила, будто её ударили плетью. — Вы хоть понимаете, о чём говорите? Ты предлагаешь бросить человека, который служил нам много лет, умирать! А вы все согласно киваете! Я не прошу выслать за ними всю армию, но можно же послать нескольких людей поискать выживших!

— Чтобы их схватили и под пытками узнали наши планы на касарийское войско? — нахмурился король.

— Можно подумать, Теабран этого не знает. У него шпионов при дворе больше, чем блох на собаке.

— Мы ничего не будем делать, — настаивал король. — По крайней мере, ещё пару дней. Если ничего не изменится, так и быть, вышлю людей на разведку. К тому же вполне вероятно, что если эти новости — ложь, за это время Иларх сам явится в Паденброг, не будет же он вечно гоняться за Теабраном по холмам, к тому же…

Вечера не стала слушать оправдания короля и выбежала из Комнаты советов. Через минуту она уже была у бычьих загонов, где очень скоро отыскала Марция. Он уже всё знал и порывался броситься на помощь отцу. Вечера его остановила.

— Если ты уедешь без разрешения Согейра, тебя посчитают дезертиром! — Она схватила за узду встревоженного Дыма, удерживая эвдонца от бегства.

— Я не могу оставаться, когда моя семья там погибает! — Марций впервые был растерян.

— Два дня. Осе дал им два дня.

— И за это время они все умрут. Принцесса, поймите, я не могу…

— Я не хочу, чтобы потом тебя казнили. А ступишь за Ворота Воина у Согейра за спиной — Осе прикажет отрубить тебе голову!

— Но там мой отец и брат!

— Прошу, всего два дня. — Вечера тронула рукой его запястье. — Тогда, в Мраморной долине, ты поклялся делать всё, что бы я ни попросила!

— Я помню. Но не просите меня остаться сейчас.

— Если тебя казнят за побег, я останусь совсем одна. — Обычно переливчатые глаза Вечеры сейчас были тёмно-серыми, как грозовые тучи. — Обещаю, позже я вышлю туда двоих всадников. Они найдут Иларха. Но ты останешься здесь. Обещай мне.

И Марций остался, снедаемый неведением.

А замок и город продолжали жить, как и жили до страшных вестей, и только Марций вздрагивал каждый раз, когда к воротам замка приближались всадники. И вот, после двух дней мучительного ожидания, ворота Туренсворда распахнулись в очередной раз, и на площадке у донжона остановилось несколько коней с полуживыми всадниками. Среди них был Иларх.

— Нас разбили у Адельхейда, — докладывал предводитель эвдонских беглецов. Весь израненный и будто растерявший половину своей силы, он лежал на койке в лазарете на среднем ярусе Ласской башни. К его замотанной чистыми повязками руке жалась маленькая Флавия, а в углу плакала его жена. — Теабран прятался там. Когда мы вышли из-за холма, то увидели его войско. Тысяч сто солдат, не меньше. Мы знали, что заметь они что-то, нас всех перебьют — с ними нам не тягаться, и постарались уйти незаметно, но у этого ублюдка везде свои глаза и уши. Мы отошли до края холмов, чтобы наутро вернуться в Паденброг, но ночью на нас напали.

Его разбитые губы растянулись в горькой улыбке, а глаза наполнились слезами.

— Воины Теабрана не люди. Доспехи не пробить ни стрелой, ни мечом. Наши топоры разлетались о них, как деревянные. На лицах зеркальные маски с чёрными глазницами, пустыми, как у смерти, и все вооружены до зубов ксифосами, булавами. Даже на конях их доспехи с шипами. Командует ими всадник в шлеме в виде птицы.

Иларх не постеснялся присутствия женщин и детей и разразился такой кудрявой бранью, описывая неизвестного всадника, что Осе покраснел от смущения.