Читать книгу - "Тысяча Имен - Джанго Векслер"

Видела она и первое попадание, которое пришлось на долю третьего батальона. Снаряд ударился о землю прямо позади замыкающей роты, взметнул облако пыли и каменных осколков и полетел вперед. Словно полосу бесплотного тумана, рассек он наискось плотные ряды людей, сея на своем пути кровь и смерть. Раздались крики раненых и умирающих, но тут же слились с зычным ором сержантов: «Сомкнуть ряды!» Полк шел дальше, оставляя позади кровавые и синие пятна.

Пушки Пастора были еще на передках, и орудийные расчеты изо всех сил погоняли лошадей, спеша к месту боя. С холма, из-под гребня, вели огонь по меньшей мере шесть орудий, и Винтер уже различала пехоту противника – плотный строй бурых мундиров, замерший позади пушек, на самом верху. Сомкнутые, незыблемые на вид ряды аскеров ждали той минуты, когда можно будет огнем и штыком обрушиться на уязвимые ворданайские колонны, – и при виде этого зрелища Винтер пробрал страх. Над каждым батальоном хандараев реяло знамя – кусок белого холста с намалеванными на нем языками пламени, символом Искупления.

Хандарайские пушкари стреляли, лихорадочно перезаряжали орудия и снова стреляли – и теперь, когда ворданаи подошли ближе, огонь стал более прицельным. Ядра свистели над головами, взрывались, обрушиваясь на каменистую почву, вспахивали смертоносные борозды в рядах синих ворданайских мундиров. Один такой взрыв снес сразу троих солдат из шагавшей впереди Винтер роты – попросту выдернул их из строя, словно рука незримого великана. Седьмая рота прошла по их трупам, и Винтер упорно смотрела прямо перед собой, стараясь не думать о том, на что наступают ее ноги.

Основную тяжесть артиллерийского огня приняли на себя те, кто шел впереди, а потому седьмой роте досталось не сразу. И даже тогда это вышло случайно: ядро отскочило от ушедшего в землю камня, отвесно упало вниз, прорвало шеренгу солдат Винтер и резвым мячиком ускакало прочь. Это было как гром среди ясного неба: фонтан пыли и каменных осколков, крики, ругань и – прореха в строю.

– Сомкнуть ряды! – гаркнул Фолсом, и другие капралы подхватили его крик. Винтер прокричала то же самое, надеясь, что никто не услышит, как дрожит ее голос.

Краем глаза она уловила движение на внешних флангах строя. Пехота аскеров пришла в движение, и Винтер не сразу поняла, в чем причина, но затем увидела, как справа и слева скачут к вражеской позиции всадники в синих мундирах, – и лишь тогда сообразила, что противник строится в каре. Аскеры действовали с завидной четкостью, безупречно, как на параде, исполняя все этапы построения, – пока две трети хандарайского строя не преобразились в ромбы, ощетинившиеся штыками. Даже Зададим Жару не решился бы атаковать такой строй с горсткой своих людей, и ворданайские кавалеристы повернули назад, не доскакав до врага. Тем не менее одна из сторон каре окуталась облачками порохового дыма, и Винтер увидела, как несколько всадников повалились замертво.

Мощный грохот, раздавшийся совсем рядом, отвлек ее внимание от этого зрелища. Ворданайские пушки, снятые наконец с передков, развернулись к врагу, и пехотинцы разрозненными криками «ура» приветствовали первый залп по тем, кто так безнаказанно обстреливал их. Гулкое громыханье своей артиллерии и отдаленный рык вражеских пушек смешались в оглушительный, нескончаемый, казалось, рев. Артиллеристам Пастора, вынужденным стрелять вверх, приходилось труднее, чем их противникам, однако аскеры представляли собой почти идеальную мишень – плотные ряды каре, отчетливо выделявшиеся на фоне яркого утреннего неба. Вскоре и в бурых шеренгах стали появляться неизбежные прорехи, и хандарайские сержанты точно так же кричали, подгоняя своих солдат сомкнуть ряды.

Ритм барабанов опять изменился, и Винтер распознала прерывистую дробь команды. Мгновение спустя сигнал барабанов получил подтверждение в лице конного посыльного, который кричал во все горло, силясь перекрыть шум и грохот. Винтер сумела разобрать лишь несколько слов, но ей хватило и этого.

– Стой! – прокричала она. – Цепью стройся!

Это по крайней мере они отрабатывали на плацу. Рота, шедшая впереди всех, остановилась. Шагавшие следом роты расходились в стороны, затем шли вперед и примыкали к ней на флангах, образуя плотный строй в три шеренги. По крайней мере, так это должно было выглядеть в теории. Сейчас, под зловещий свист снарядов, которые то и дело взрывались в гуще людей, под оглушительный рев собственной артиллерии, который напрочь заглушал барабанную дробь, выполнение команды становилось, мягко говоря, затруднительным. Когда седьмая рота встала рядом с пятой, Винтер пришлось покинуть свое место в шеренге, чтобы навести порядок на фланге у Бобби, в суматохе перемешавшемся с флангом соседней роты.

При виде Винтер паренек лихо откозырял, и вдвоем они живо разогнали солдат по местам. Винтер обрадовалась, что юный капрал цел и невредим – по крайней мере, пока что. Он был бледен как мел, но глаза горели решимостью. Винтер мельком подумала, что и сама, наверное, выглядит не лучше. Едкие спазмы терзали ее желудок, а сердце стучало чаще барабанной дроби.

Бобби открыл рот, собираясь что-то сказать, но его слова потонули в грохоте одной из пушек Пастора. Винтер помотала головой, похлопала паренька по плечу и бегом вернулась на свое место в середине шеренги. Как раз вовремя. Барабаны опять разразились дробной трелью, затем пробили ускоренный шаг, и ворданайская цепь слитно двинулась вперед. В центре каждого батальона развернули знамя Вордана, на котором были изображены золотой орел на синем фоне и королевский пикирующий сокол. Знамена представляли собой отменную мишень, и Винтер мысленно возблагодарила Господа за то, что ее рота избавлена от опасной привилегии нести батальонное знамя.

Разрозненные звуки мушкетных выстрелов говорили о том, что ворданайские кавалеристы по-прежнему ведут смертельную игру с флангами хандараев, срываясь в атаку всякий раз, когда вражеское каре дрогнет, и тут же отступая от угрожающе выставленных штыков. Теперь уже все орудия Пастора вели бой, обстреливая врага сквозь промежутки в наступающей цепи ворданаев. Аскеры держались под огнем довольно стойко – по крайней мере, не хуже, чем Первый колониальный.

Когда ворданайская цепь подошла ближе, грохот орудий стих. Винтер видела, как вражеские артиллеристы торопливо прочищают стволы пушек и забивают снаряды… однако залпа все еще не было. Винтер почти обрадовалась передышке, но потом вдруг сообразила, в чем дело, – и задохнулась от ужаса.

Картечь! Следующий залп – если только пушкари не намерены заряжать орудия под огнем – будет последним, и хандараи хотят выжать из него все, что можно. Они начнут стрелять картечью, а картечь предназначена для близких расстояний, и поэтому они выжидают.

Винтер казалось, будто одно из орудий направлено прямо на нее. Она буквально видела это дуло, крохотную черную точку, которая разрасталась до тех пор, пока не заполнила собой весь мир. Винтер чудилось, что она способна проникнуть взглядом внутрь этого дула, туда, где на пороховом заряде дожидался своего часа запаянный картечный снаряд.

И вдруг Винтер поняла, что умрет. То был не страх – она давно уже перешагнула эту грань и пребывала по другую ее сторону. Просто спокойная, ледяная уверенность в том, что на одном из снарядов, приготовленных для этой пушки, вырезано ее имя, что некая невидимая нить судьбы безошибочно притянет этот снаряд именно к ней, как притягивается к магниту железо. Ноги Винтер двигались сами по себе, механически делая шаг за шагом в такт перестуку барабанов. Наверное, если бы сейчас она споткнулась и упала, ноги все равно продолжали бы двигаться, бессмысленно и ритмично, как конечности заводной игрушки, меся облако пыли. Больше ничего не осталось для нее в этом мире – только дробь барабанов, земля и далекое смертоносное жерло пушки.