Читать книгу - "Отомщенный любовник - Дж. Р. Уорд"

Но это была лишь фантазия.

Пройдя по коридору до конца, Джон открыл другую дверь, и снова вспыхнул свет. Эта комната была без окон, из мебели – лишь кровать, и в этой спартанской обстановке не было ничего удивительного, учитывая то, как выглядел коридор апартаментов. Напротив располагалась ванная комната, но не было ни кухни, ни телефона, ни телевизора. Единственным цветным пятном был пол, выложенный старомодным сосновым паркетом, натертым до медового блеска. Стены белые, как и в коридоре, но из кирпича.

Воздух был удивительно свежим, но потом он заметил вентиляционные отверстия. Три.

Джон снял кожаную куртку и положил ее на пол. Затем скинул сапоги, оставив на себе теплые черные носки.

Воспользовался туалетом и умылся.

Полотенец не было. Джон вытер лицо краем своей плотной черной рубашки.

Растянувшись на кровати, он оставил оружие при себе, но вовсе не потому, что боялся Хекс.

Боже, возможно, он вел себя глупо. Первое, чему его научили на занятиях в Братстве, это никогда не доверять симпатам, и вот теперь он, рискуя своей жизнью, находится в доме одного из них, и, вероятно, пробудет здесь весь день, не сказав никому, где находится.

Хотя, именно в этом он и нуждался...

Когда снова наступит ночь, он решит, что ему делать. Он не хотел бросать воевать – слишком любил сражаться. Джон чувствовал... что это правильно, что сражения значат гораздо больше, чем просто защита своей расы. Ему казалось, что он занимался своим делом, что он родился и вырос именно для этого.

Но Джон не был уверен, что сможет вернуться в особняк и жить там.

Он застыл без движения и просто смотрел в темноту, и через какое-то время свет погас. Лежа на кровати, положив голову на одну из двух довольно жестких подушек, Джон осознал, что впервые в жизни, с того самого момента, когда Тор забрал его из той загаженной квартиры и увез на своем крутом Рендж Ровере, он оказался в полном одиночестве.

Четко и ясно он вспомнил, каково это было – жить в той дыре и не просто в бедной части города, а в очень опасном районе Колди. Каждую ночь он боялся, потому что был тощим, слабым и беззащитным: в то время он пил только Ensure[124], потому что желудок больше ничего не воспринимал, и весил не больше перышка. Двери, что отделяли его от наркодиллеров, проституток и крыс, были огромны, но ему казалось, что они не толще бумаги.

Тогда он хотел творить в мире добро. И так было до сих пор.

Он хотел влюбиться в женщину и быть с ней. И он до сих пор этого хочет.

Он хотел обрести семью, мать и отца, быть частью клана.

Но теперь уже нет.

Джон начал понимать, что эмоции в его сердце были подобны сухожилиям в теле. Их можно тянуть и тянуть, чувствуя боль от деформации и растяжения... и до определенного момента, суставы будут все еще действовать, а конечность гнуться, поддерживать вес и даже выполнять свою обычную функцию, после того как закончится стресс. Но так не может продолжаться вечно.

Джон стиснул зубы. И был чертовски уверен, что не существовало эмоционального эквивалента артроскопической хирургии[125].

Чтобы не сойти с ума и помочь разуму расслабиться и отдохнуть, он сосредоточился на том, что происходило вокруг него. В комнате было тихо, раздавался лишь тихий шум кондиционера. И здание над ним было абсолютно пустым, он не слышал, чтобы там кто-то двигался.

Закрыв глаза, он чувствовал себя в большей безопасности, чем должен был.

С другой стороны, он привык к тому, что всегда был сам по себе. Время, что он провел с Тором и Вэлси, а затем и с Братством, было своего рода аномалией. Он родился на той автобусной остановке в полном одиночестве, и в приюте всегда был один, даже когда его окружала толпа шумных детей. И потом, ступив в большой мир, он снова оказался в одиночестве.

Он стал мужчиной и прошел через превращение без посторонней помощи. Был болен и исцелил себя сам. Пробивал свой жизненный путь, как только мог, и сделал это, как надо.

Время вернуться к истокам.

К основам внутри себя.

То время с Вэлси и Тором... и Братьями... словно неудавшийся эксперимент – то, что, казалось, могло иметь хорошее продолжение, в конечном итоге, закончилось полным провалом.