Читать книгу - "Огонь и Ветер - Рина Море"

Представляю, как вы читаете и морщитесь – что за скверную чепуху несет эта ветренница! Но я продолжу с надеждой, что вы все же не отложите письмо.

Давеча на репетиции мы с вами поспорили – вы сказали, что мне отлично подходит роль легкомысленной кокетки, и пьеса наша очень мудра и поучительна, я – что пьеса эта отвратительна, как и легенда, из которой она выросла, и оскорбляет весь женский род саган. Не верите? Я докажу, если вы доверите мне взять вас за руку и шагнуть сквозь ворота времени.

Вот распахиваются перед нами невообразимо высокие створки золотых ворот. Мы перешагиваем через высокий, полузасыпанный песком порог. Ноги наши беспомощно разъезжаются в зыбких дюнах, буря бьет по лицу, тщится разорвать сомкнутые руки… но это недолго. Выглядывает луна. Мы ошеломленно поднимаемся с колен, отфыркиваемся от насыпавшихся за шиворот и в нос песчинок-мгновений. Где мы?

Не так уж далеко, если сравнивать с вечностью. Всего на какие-то три-четыре тысячелетия назад в прошлом. Для мира мы еще не существуем, потому невидимы и свободно проходим сквозь стены. В убогой хижине прощаются двое. Один из них – вождь народа саган. Его зовут Имнас, а вовсе не Улар. Другая – огненная дева. Скоро рассвет. На заре ожидается битва. Саганы во главе с Имнасом против людей, которых ведет старший сын того, кто был Имнасу приемным отцом.

Оба знают, что это, быть может, их последняя ночь. Люди слабее, но у них есть страшное оружие – шаманья музыка, что ловит души стихийников, будто в клетку, и нет противоядия той музыке и заговорам, и никому из попавших в клетку не вырваться живым. Саганы предпочли бы избежать битвы, но им некуда больше отступать. Кроме того, они ненавидят род людской. Слишком много зла причинили им люди.

– Помнишь способ, о котором я тебе говорила? Способ защититься от проклятых шаманов? – шепчет дева.

– Мне не нравится этот способ. У сагана может быть только одна стихия, и не может быть сагана совсем без стихии. Мы победим! – отвечает Имнас, целуя деву.

– Но у нас же сейчас две стихии! Когда мы любим друг друга – две! – смеется дева, но смех этот очень грустен.

– И что с того?

– Я защищу тебя даже ценой собственной жизни, – улыбается огненная. – Живи. Живи и дай жизнь нашему народу. Ты победишь.

– Что?

Все так же грустно улыбаясь, она снимает с его запястья медный браслет с разноцветными камушками. Он очень похож на современный эскринас. Почти совсем не изменился.

– Ты разве ничего не чувствуешь? Моя стихия все еще с тобой. И останется с тобою навсегда.

Водяной несколько мгновений ошеломленно вслушивается во что-то внутри себя, потом вскакивает с набитого соломой тюфяка, хватает деву за руку.

– С ума сошла? Не бывает сагана без стихии! Ты же умрешь! Немедленно верни все обратно!

– Невозможно повернуть время вспять. Ты будешь жить. Шаманы не умеют ловить две стихии одновременно. Одна песня – силки для одной души. Ты будешь неуязвим, наш народ победит.

Больше я ничего не слышала. Мир заволокло туманом, и вот я снова здесь, в нашем суетном, лишенном истинного благородства веке. «Это был всего лишь сон», – скажете вы. Да, верно, сон. Но я верю снам. Они правдивее легенд, пересказанных зачастую грязными устами.

Скажите, разве не великую жертву принесла та дева? Скажите теперь, разве не оскорбительна эта пьеса, разве не мерзкая она выдумка? Женщина отдала магию во имя любви, стала слабой; те, кто принял этот дар и стал благодаря ему сильнее, спустя много веков говорят, что магия была отнята в наказание за бессердечность; а знаете, почему они так говорят? Чтобы не чувствовать себя должниками, чтобы не быть благодарными. Добровольный дар превратили в обязательную дань, тех, кто отдал самое ценное, обозвали глупыми и недостойными…

Вам все еще нравится эта пьеса, л’лэарди Риннэн?»

«…Но почему бы обеим историям не быть правдой: и легенде о легкомысленной возлюбленной вождя Улара, и огненной деве из вашего сна, подарившей душу вождю Имнасу? Пьеса «Улар и Тьина» вовсе не про стихию, а про то, что легкомыслие и тщеславие всегда наказуемы. Нам неведомо, насколько правдива легенда о них, но пьеса ведь не исторический трактат, и ее задача вовсе не рассказать нам о том, как все было на самом деле, а пробудить в наших душах некие чувства, заставить задуматься. Еще когда я училась в пансионе л’лэарди Кардал, я написала небольшое эссе по мотивам этой пьесы, от которого она пришла в восторг. Л’лэарди Кардал часто говорила, что у меня несомненный литературный талант. Разумеется, это преувеличение, но эссе действительно написано довольно убедительно. Я перепишу его для вас. Надеюсь, оно заставит вас по-другому взглянуть на пьесу «Улар и Тьина». К слову, не знаю, слышали ли вы когда-нибудь имя л’лэарди Кардал? Если выпадет такой случай, я вас непременно с нею познакомлю. В нашей губернии ее прозвали «ангелессой – покровительницей искусств». Она организовала благотворительный комитет для помощи семьям бедных художников и артистов человеческой расы. Это чрезвычайно утонченная, образованная л’лэарди.

Дорогая Сибрэйль, я не знаю, правда ли, что вы действительно видели сон, о котором рассказали мне, или придумали всю эту историю. Вы такая выдумщица! Но мне она понравилась. Прекрасная история о великой любви и самопожертвовании. Мне кажется, такая пьеса имела бы успех. Зимой мы часто устраиваем небольшие домашние представления. Я хочу рассказать о ней л’лэарду Тарквиду, он старый друг нашей семьи. Возможно, вы слышали его имя. Он самый модный в этом сезоне драматург. Даже Его Величество несколько раз присутствовал на его постановках.

Но, дорогой друг, я вовсе не хочу вас обидеть, однако должна сказать правду, ведь я терпеть не могу лицемерия, – совсем не вижу вас героиней вашего сна, той девой, отдавшей возлюбленному стихию. Зато вы чудесно играете роль Тьины. Она будто придумана для вас. Другие невесты возмущены, особенно Мигдаль, но я убеждена, что л’лэарди Варагад сделала верный выбор. Только ветренница может так заразительно смеяться над людьми, погубленными посевами, и даже над вождем».

«Но почему эта история о самопожертвовании, скажите, Лимия? Разве каждая из наших дев не совершает то же самопожертвование, и порою вовсе не ради великой любви, а, допустим, ради большого состояния, либо титула жениха, либо давнего уговора родителей молодых?

О снах. Чаще всего мне снится море. Иногда я вижу корабли. Под разными флагами. Многие из них мне незнакомы. Некоторые встречаю так часто, что начинаю узнавать моряков в лицо.

Один светловолосый ветренник кажется задумчивым и грустным. По-моему, он скучает о ком-то. Вероятно, он вспоминает один поцелуй, случайной свидетельницей которого стала ваша покорная слуга. Что мне передать ему, если вдруг случайно увидимся?

Ах да. Дорогой друг, чтобы вы не думали, что зоркость снов моих – обман, а история об Имнасе выдумка, – у вас очень красивый экранчик для камина в спальне. Вы сами вышивали эту картину бисером? В ночи, подсвеченный камином, он кажется ожившим окошком в лесную сказку.